ЕВГЕНИЙ ВИНОКУРОВ

Имя на поэтической поверке. Евгений Винокуров

Всегда с нескрываемый уважением отношусь к поэтам – фронтовикам, которые пройдя огонь и ужасы войны, благодаря своим высоким человеческим качествам, сохранили в себе жизнелюбии, романтическое восприятие жизни, любви, бережное отношение к женщине.
Ярким примером, уважаемого поэта – фронтовика – есть Евгений Михайлович Винокуров.

Евгений Винокуров написал в 1953 году, стихотворение: «Серёжка с Малой Бронной», о мальчиках, погибших на фронте, о безутешной печали матерей, доживающих свой век, в пустых квартирах. Стихотворение стало одним из самых популярных в отечественной военной лирике 20-го века.
В 1958 году оно было положено на музыку композитором Андреем Эшпаем.
Песня получила название:

«Москвичи».

В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.

Свет лампы воспалённой
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной
В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе
Без них идёт кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.

Пылает свод бездонный
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.

Но помнит мир спасённый,
Мир вечный, мир живой,
Серёжку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.

В песне «Москвичи», в отличие от стихотворения, отсутствует предпоследнее четверостишие «Пылает свод бездонный…».

Первым исполнителем песни в 1955 году был певец Марк Бернес.

Родился Евгений Михайлович Винокуров 22 октября, в 1925 году, в Брянске, в семье военного, Михаила Николаевича Перегудова, из г.Борисоглебска. Впоследствии отец стал майором государственной безопасности и начальником Киевского районного отдела НКВД в Москве. Мать, Евгения Матвеевна, работала в Бежицком женотделе, затем первым секретарём райкома ВКП (б), родом из г.Севска, ревнительница равноправия, записала сына на свою фамилию.
Семья была межнациональной: отец – русский, мать – еврейка.

После окончания 9 –го класса, в 1943 году, Евгений Винокуров был призван в армию. Окончил артиллерийское училище за девять месяцев, вместо двух лет и в неполных 18 лет стал командиром взвода, Участвовал в боевых действиях в качестве офицера – артиллериста на 4-м Украинском фронте.

Войну кончил в Силезии. За заслуги был награждён Орденом Трудового Красного Знамени, Орденом Отечественной войны 1степени, множеством медалей.
После войны уволили из армии по болезни лёгких.

Первые стихи Евгений Винокуров опубликовал в 1948 году в журнале «Смена». В 1951 году Евгений Винокуров окончил Литературный институт им. А.М.Горького, тогда же вышла его первая книга «Стихи о долге», в 1956 году сборник стихов «Синева», вызвавший одобрение Бориса Пастернака.

Далее у Евгения Винокурова постоянно выходили сборники стихов: «Военная лирика» -1956 г., «Признанья» – 1958 г., «Лицо человеческое» -1960 г., «Слово» -1962 г., «Музыка» -1967 г., «Характеры» – 1965» г., «Ритм» – 1966 г., «Зрелища» -1968 –г. , «Жест» -1969 г., «Метафоры» г.1972 г., «В силу вещей» – 1973 г. , «Серёжка с Малой Бронной» – 1974 г., «Контрасты» – 1975 г., «Дом и мир» – 1977 г. , «Жребий» -1978 г., «Благоговение» – 1981 г.

За сборники стихов «Бытие» – 1982 г. и «Ипостась» -1984 г. – постановлением Центрального комитета КПСС и Совета Министров СССР поэту Евгению Михайловичу Винокурову – была присуждена Государственная премия СССР за 1987 год.

Евгений Винокуров являлся членом французской Академии Малармэ и лауреатом Международной премии имени Дж. Неру.
Далее последовали стихотворные сборники: «Участь» – 1987 г., «Равноденствие» – 1989 г.

Возглавив вместе со Степаном Щипачёвым поэтический отдел журнала «Октябрь», открыл в 1954 году юную Беллу Ахмадулину, напечатал лучшие стихи Леонида Мартынова, Бориса Слуцкого, заново утвердил в литературе имена вернувшихся из лагерей Николая Заболоцкого и Ярослава Смелякова.

С 1971 по 1987 год был зав. отделом поэзии журнала «Новый мир», длительное время вёл творческий семинар в Литературном институте.
Под редакцией Евгения Винокурова в 1974 году вышла антология: «Русская поэзия Х1Х века».
Прожил Евгений Михайлович Винокуров – 67 лет.
Скончался Евгений Михайлович Винокуров 23 января 1993 года.
Урна с прахом захоронена в колумбарии Новодевичьего кладбища.

Основная тема в поэзии для Евгения Винокурова – была духовное
возмужание человека, поэт отличался приверженностью к точной бытовой детали, мягким юмором и лиризмом, стремился найти логику и красоту происходящего, в будничной жизни. О этих свойствах самобытной поэзии Евгения Винокурова наглядно свидетельствует стихотворение:

Моя любимая стирала.

Моя любимая стирала.
Ходили плечи у неё.
Худые руки простирала,
Сырое вешая бельё.

Искала крохотный обмылок,
А он был у неё в руках.
Как жалок был её затылок
В смешных и нежных завитках!

Моя любимая стирала.
Чтоб пеной лба не замарать,
Неловко, локтем убирала
На лоб спустившуюся прядь.

То плечи опустив,
родная,
Смотрела в забытьи в окно,
То пела, тоненько, не зная,
Что я слежу за ней давно.

Заката древние красоты
Стояли в глубине окна.
От мыла, щелока и соды
В досаде щурилась она.

Прекрасней нет на целом свете, –
Все города пройди подряд! –
Чем руки худенькие эти,
Чем грустный, грустный этот взгляд.

Иные строки стихотворений Евгения Винокурова, как «художник, воспитай ученика, чтоб было у кого потом учиться» – стали афоризмом:

***
Художник, воспитай ученика,
Сил не жалей его ученья ради,
Пусть вслед твоей ведёт его рука
Каракули по клеточкам тетради,
Пусть на тебя он взглянет свысока,
Себя на миг считая за провидца.

Художник, воспитай ученика,
Чтоб было у кого потом учиться.

Евгения Винокурова отличал нравственный максимализм, тяга к философскому обобщению, что жизнь человека – это « вечное усилие подняться над собой», о чём свидетельствует замечательное стихотворение:
Работа.

Я на кручу пудовые шпалы таскал.
Я был молот и тонок –
мне крепко досталось!
Но лишь пот в три ручья да надсадный
оскал
На подъёме крутом выдавали усталость.

Налегая всем телом, я глину копал,
Я кидал эту глину лопатой совковой.
Я под вечер с лица потемнел и опал.
Землекоп из меня мог бы выйти толковый.

Я был выделен в баню для носки воды
В группе старых бойцов, работящих
и дюжих.
Мы таскали три дня.
На ладонях следы
Целый год сохранялись от ведерных дужек

Я поленья с размаху колол колуном.
Я для кухни колол и колол для котельной.
Только мышцы ходили мои ходуном
Под намокшей и жёсткой рубахой
нательной.

Я был юным тогда.
Был задор, был запал.
Только к ночи, намаявшись, словно убитый,
Я на нарах, лица не умыв, засыпал,
На кулак навалившись щекою небритой!

Мне очень нравится у Евгения Винокурова, длинное, из 13-и четверостиший, стихотворение: «Характер всех любимых одинаков!» Хочу верить, что оно, одно из лучших по своей лиричности и эмоциональности, и бережному, исповедальному отношению, к любимым женщинам, в российской поэзии.
***
Характер всех любимых одинаков!
Весёлые, они вдруг загрустят,
Отревновав, отмучившись, отплакав,
Они угомонятся и простят.

И зацелуют. Не дадут покою!
Руками шею крепко обовьют,
Взглянув в глаза, к щеке прильнут щекою,
Затормошат. Любимым – назовут!

Но лишь попробуй встретить их сурово,
Лишь руку осторожно отстрани,
Скажи: «Сейчас мне некогда!» – и снова
На целый день надуются они.

…Нет трогательней в мире беспорядка
Волос их мягких в тот рассветный час,
Когда они доверчиво и сладко
Спят, разметавшись, на руке у нас.

Любимые!
Когда мы уезжали,
Нас, юных, мешковатых и худых,
Они одни средь ночи провожали
По чёрным лужам в туфельках худых.

Мы строго шли вперёд. Что нам, героям,
Смятенье их, – дорога далека!
Они бежали за поющим строем,
Стирая слёзы кончиком платка.

Они в ночи стояли вдоль перрона,
Рыдая,
с непокрытой головой,
Пока фонарь последнего вагона
Не потухал за хмарью дождевой.

И в час, когда на тротуарах наледь,
Возвышенных достойные судеб,
Они стояли, чтобы отоварить
Мукою серой карточки на хлеб.

И снилось нам в огне чужого края:
Их комнатка – два метра в ширину, –
Как, платье через голову снимая,
Они стоят, готовые ко сну.

Любимых, как известно не балуют –
Два – три письма за столько лет и зим!
Они прижмут к груди и зацелуют
Те десять строк, что мы напишем им.

Они в товарняках, по первопуткам
К нам добирались в тот далёкий год.
С убогим узелком, они по суткам
Толкались у казарменных ворот.

А часовой глядел на них сурово.
Любимые,
не зная про устав,
Молили их пустить и часового
В отчаянье хватали за рукав.

Они стоять могли бы так веками,
В платках тяжёлых, в лёгких пальтецах,
От частых стирок с красными руками,
С любовью беспредельною в сердцах!

***
Стихи Евгения Винокурова были переведены на двадцать языков мира и вошли в самые престижные западные антологии русской поэзии ХХ века.

В 2013 году приобрёл в Спасске – Дальнем, книгу из серии «Великие поэты»№98,Евгений Винокуров. Издательский дом «Комсомольская правда» издательства «Некс – Медиа», тираж 5000 экз.

Заканчивая повествование о жизненном и творческом пути, Евгения Михайловича Винокурова, видим образ достойного гражданина и замечательного российского поэта – фронтовика.

Из поэтического наследия Евгения Винокурова.

***

Как хорошо, что жизнь уже прошла,
что молодости, наконец, не стало!..
Но сделалась отныне тяжела
душа, достигнув плотности металла,
Приехали, как говорится, слазь…
Всё вымерло отсюда и досюда.
Душа моя отныне отлилась
навеки в форму странного сосуда.
Она кувшин, что влез в дорожный сак,
и не поможет переупаковка,
как ни крути её и так и сяк.
и как ни поверни, с ней всё неловко.

***
И как говорится по латыни:
«Амор фати», мол, люби судьбу…
Так я буду повторять отныне
и пока не замолчу в гробу.
Так и ты прекрасной жизни этой
посмотри в лицо повеселей!
Ни на что печальное не сетуй,
ни о чём отныне не жалей!
Говори судьбе своей спасибо.
Как там жизнь? Была добра иль зла?..

Ну какая разница – то, ибо
всё равно она почти прошла.

***
Простите мне, стихи, что я кормился вами.
За вас, мои стихи, что я провыл нутром,
Буханку рижского я брал в универмаге,
и соли полкило имел я за надлом.
Простите мне, стихи, но часто пачку чаю
я за свою тоску приобретал.
Издательский кассир, меня не замечая,
презренный мне отсчитывал металл…
Простите мне, стихи. Хозяйственного мыла
я приобрёл и леденцов на вес.
За вас, пришедшие мне из другого мира,
Ниспосланные мне, так, ни за что, с небес.

***
За годами пролетали годы,
что великих сложностей полны…
И теперь я получаю льготы,
как и должен инвалид войны.
И как помните у Экклезиаста
место то, что горше прочих мест?..

Не плачу отныне за лекарства.
Не плачу отныне за проезд.
Но когда предсмертная икота
будет ночью сотрясать кровать…
Вот моя единственная льгота:
каждый день земной благословлять!

***
Виноват.

Извини меня, если забыла…
Я то в рай, то опускался в ад.
Что тут скажешь:
то, что было, – было,
Сам во всём, конечно, виноват.
Ты сказала – точно отрубила!..
Мой ответ и вправду невесом.
Что тут скажешь:
то, что было, – было,
Я, конечно, виноват во всём.
Я ошибся – и меня убило…
Мой ответ прощальный длинноват!
Что тут скажешь:
то, что было, – было,
Сам во всём, конечно, виноват.

***
Уголь.

В работе не жалея сил,
весёлою весной
я уголь блещущий грузил
на станции одной.
А было мне семнадцать лет,
служил я в артполку,
я в лёгкий ватник был одет,
прожжённый на боку.
Я целый день лопатой скрёб,
я грёб, углём пыля.
И были чёрными мой лоб
и щёки от угля.
Я запахом угля пропах,
не говорил, не пел,
лишь уголь мелкий на зубах
пронзительно скрипел.
Когда ж обедал иль когда
из банки воду пил,
то чёрною была вода
и чёрным хлеб мой был.
С лицом чумазым средь трудов
я рад был той весне.
Но девушки из поездов не улыбались мне.
Вдаль улетали поезда,
как в фильме иль во сне:
мелькнут, и только и следа –
дымок на полотне.
Хотелось крикнуть, что есть сил:
– Постойте, поезда,
ещё, ещё я не любил
на свете никогда!

***
Свет.

Я дневников не вёл. Я фактов не копил.
Я частность презирал. Подробность ненавидел.
Огромный свет глаза мои слепил.
Я ничего вокруг себя не видел.

Но годы шли. И в дружеском кругу
Хочу я рассказать о дальней дали.
Но ничего припомнить не могу,
Ни чёрточки случайной, не детали.

Хоть малость бы какую! Нет как нет!
Передо мною лишь одно, не боле,
Один лишь белый тот слепящий свет,
Глаза, как бритва, режущий до боли.

***
Боюсь гостиниц.

Боюсь гостиниц. Ужасом объят
При мысли, что когда-нибудь мне снова
Втянуть в себя придётся тонкий яд
Ковров линялых номера пустого.

Боюсь гостиниц. Это неспроста.
Здесь холодом от окон веет люто.
Здесь лампа. Здесь гардины. Здесь тахта.
Иллюзия семейного уюта.

Боюсь гостиниц. Может, потому,
Что чувствую, что в номере когда – то
Остаться мне случится одному.
Навеки. В самом деле. Без возврата.

Лев Баскин