* * *
С. М.
Полой прикрыв букет, вбираю на ходу
вечерний робкий свет, последний в том году
и клюквенный закат, пустых прилавков лёд
и Поля Мариа, и снежный хоровод,
что обратился вспять у зданья на углу –
по виду ОВД, а тенью – ГПУ.
И Ленинскую там за сотни две шагов
клин сквера раздвоил подобием штанов.
В двадцатых здесь стоял великолепный храм,
как гвоздь в ботинке он мешал большевикам –
взорвали, чтобы впредь с тех незабвенных пор
храм улице Вождя в промежности не тёр…
Отсюда и растёт невольный наш цинизм? –
и я был чист, пока не потрепала жизнь.
Но отчего ж в толпе я так бываю рад
почувствовать спиной Светланы тёплый взгляд.
И вот сейчас войдя с морозной суеты,
через вахтершу я ей передал цветы…
И вот уж на ветру открытку я ловлю,
в ней с именем моим соседствует «Люблю!».
И вижу там, вверху, в распахнутом окне
с улыбкой неземной ты тянешься ко мне,
халатик запахнув, прерывисто дыша…
О, девочка, как ты безумно хороша!
Но тут же, как удар по сердцу: неужель
нас не соединят ни клятвы, ни постель.
И значит – никогда не перейду запрет.
За тридцать мне, а ей всего шестнадцать лет.
Светлана, от меня тебя избавить как?
Забыть?! Так это ж риск – идти с ножом на танк.
Ведь если на тебе сошёлся клином свет –
на танк с ножом? Ну что ж… а почему и нет!
Павел Прагин
Извините, комментарии закрыты.