ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ

ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ

Та встреча со звездами предстает в памяти всякий раз, когда я смотрю ночью на мириады тусклых и ярких светлячков, раскинувшихся над моей головой. Что перевернулось во мне после того, я и сам до сих пор не могу себе объяснить. Было ли то внезапное озарение, или подспудно дремавшее во мне ощущение сопричастности к огромному миру Вселенной, раскинувшемуся передо мной, проснулось и уже никогда больше не покидало меня.

Я был в том возрасте, когда человек начинает осознавать себя все полнее и больше. Приехавшие в первый свой самостоятельный выезд на природу, мы, как получившие свободу дети, резвились, забыв обо всем на свете. Под ярким летним солнцем не хотелось думать ни о чем, ощущая чувство собственного блаженства и наслаждения от поочередного купания в прохладной, но совсем не холодной воде реки, то на берегу, в лучах ласкового дневного светила, которому мы подставляли поочередно то свои начинавшие краснеть спины и худые юношеские животы.

Вечером у костра мы ели печеную картошку, обжигаясь и постоянно дуя на свои почерневшие от обгоревшей кожуры пальцы и казалось, что нет ничего вкуснее этой простой еды, которую наверно ни за что не стали бы есть дома. Разморенные от дневной беготни и потихоньку успокоившиеся после долгих рассказов у едва теплившихся угольков, мои друзья как-то незаметно уснули, разместившись прямо под открытым небом на привезенных с собой старых, еще детских пальто и фуфайках, укрывшись ими же. Где-то за полночь в нашем импровизированном лагере наступила наконец-то тишина.

Мне не спалось. Ночные страхи ребенка еще жили во мне и порой казалось, что из обступившей нас ночной темени вот-вот появятся неизвестные существа, которые только и ждут того, когда мы заснем. Конечно, разумом я понимал, что ничего такого с нами в эту теплую июльскую ночь произойти не может, тем более недалеко мирно спало село. Однако, вдруг пробудившимся во мне первобытным инстинктом я чувствовал какое-то тревожное ожидание. Оно не давало уснуть и я, повернувшись лицом вверх, стал смотреть на раскинувшееся перед моими глазами звездное небо.

Оно совсем не было таким, как в городе. Яркие звезды крупными каплями свисали с небесной сферы над моей головой. Небо тоже было гораздо темнее и этот контраст только усиливал впечатление. Я знал уже тогда названия многих созвездий, звезд и планет. Вот протянул свою дорогу Млечный путь, по которому раскинул крылья в вечном своем полете Лебедь, с ярко светящимся хвостиком-маяком – звездой Денеб. На этом пути поджидает его в засаде затаившийся Орел, самая яркая звезда которого Альтаир давно стала символом романтиков.

А вот и ярчайшая звезда в зените – Вега, вокруг которой ее созвездие Лира почти и не видно. Эти три звезды вместе и составляют небесный треугольник, геометрическая четкость которого так бросалась в глаза еще древним египтянам. Большая Медведица уже почти перевернула свой ковш, поэтому не сразу нашел одну из ее звезд – Мицар, двойную, совсем рядышком с которой, если хорошо присмотреться, можно увидеть другую звездочку – Алькор, ее всадника. По этой звезде римляне определяли остроту зрения своих воинов. Я тогда с удовлетворением отметил, что подошел бы на эту роль.

Прямо надо мной разыгрывался сюжет из античного эпоса. Царь Цефей и его жена Кассиопея смотрят на освободителя своей дочери Андромеды Персея, на крылатом своем Пегасе. Вот глаз медузы Горгоны – мерцающая красная звезда Алголь на щите Персея. Кстати, где это Туманность Андромеды? Ага, вот этот, почти незаметный глазу тлеющий световой мазок над изгибом тела древнегреческой красавицы не что иное, как ближайшая к нам Галактика. Чуть в стороне висели блуждающие звезды – планеты. И хотя Венера, самая яркая из них, уже зашла, хорошо был виден Юпитер и небольшой красноватый Марс. Не взошло еще одно красивейшее созвездие, хорошо видимое в это время лишь зимой – Орион. Правда три его характерные звезды в одну линию – пояс охотника – уже показались над горизонтом. Всего же Ориона вместе с сопровождающими его Большим и Малым Псом, где светит голубым светом ярчайшая звезда северного неба Сириус, можно летом обозреть лишь под утро.

Вот, думал я, когда-то пастухи-эллины также смотрели на это небо и представляли его. И ничего за эти тысячелетия на нем не изменилось. Так же взирали на него и первые люди, древние индусы и китайцы, шумеры и гунны, американские индейцы и аравийские племена. Сколько народов, столько и названий звезд. Каждые цивилизации видели в нем отображение своих верований. Были и русские, общеславянские названия. Стожары – наверно последнее из сохранившихся еще в обиходе. Эта группа звездочек, – по-другому Плеяды, – всегда хорошо видны на ночном небе. Сколько их там? Крупных – пять-шесть, остальные увидеть могут далеко не все.

Чем дольше я смотрел на звезды, тем сильнее погружался в глубину раскинувшейся надо мной бездны. Сюжеты и названия уходили куда-то далеко. Сколько бы ни давали мы им наименований, истина и подлинная суть этой хаотической на первый взгляд россыпи человеку не подвластны. Казалось не она нависла надо мной, а я падаю на это скопище разбросанных во Вселенной костров. И это бесконечное падение с каждой минутой приближало меня к ним, охватывая и увлекая.

Уж не сон ли это, подумал я. Звезды уже не только впереди, они вокруг, сзади, и я один в этом безмолвном, но таком многозначительном мире. Кто я, что со мной? Я уже не человек – я частица этого распростертого передо мной бесконечного мироздания, в котором нет места нашим заботам, нашей бесконечной суете. Он живет совсем по другим часам, подчиняясь неизвестно кем созданным законам. Почему оно устроено таким и кто его создатель? И где вместилище этого вселенского разума? Бог ли, Абсолютная идея философов, или их воплощение в нас движут мирами? Где ответ на эти вопросы? Вот он предо мной этот мир, он говорит: познай меня – и ты тоже властелин.

Восхищение и ужас перед непознанной истиной стиснуло голову. Земные страхи внезапно улетучились. Казалось, в каждую извилину мозга проник очищающий от всего бренного живительный поток струй, исходящих от открывшегося предо мной необозримого пространства. Каждая светящаяся искра на моем пути – это тоже мир, бесконечный в своем многообразии и глубине. И он тоже, возможно, породил осознающий себя носитель мысли, такой же как я или совсем другой, не похожий. И он также сейчас смотрит на звезды и думает о том же. И я тоже частица этого мироздания. Я, человек, рожденный на Земле, в тоже время – дитя космоса, и его притяжение не дает мне спокойно уснуть под этим звездным ковром.

Очнулся я когда солнце поднялось уже высоко. Предстоял еще один день легкой летней суеты и беззаботного отдыха. Но странное чувство, уже поселившееся во мне, не позволяло воспринимать нашу жизнь такой же, какой она была еще вчера. Спокойное синее небо над головой ласкало взор мягким струящимся светом, но я никак не мог забыть поселившееся во мне чувство, уже направлявшее мои мысли и поступки.

Уже позже прочитал в рассказе фантаста Айзека Азимова* про жителей планеты, у которой было пять солнц, и они могли видеть звездное небо лишь раз в две тысячи лет на несколько часов. И это приводило к катастрофе. Разумные существа, привыкшие к постоянной жизни на свету и осознающие себя единственными во Вселенной, сходили с ума при виде звездного неба, поражающего и пугающего многообразием открывшихся перед ними миров.

Как хорошо, что на Земле мы можем видеть звезды каждую ночь. Оно не дает нам совсем замкнуться на бесконечных наших житейских проблемах, и призыв, который я когда-то услышал – чаще смотрите на звезды, уже не казался мне пустым звуком.

И всякий раз, когда я снова обращаю свой взор на этот сонм небесных светил, мне вспоминается эта звездная ночь на берегу реки, когда я впервые осознал себя совсем не в той ипостаси, которой мы потом почему-то почти всю свою жизнь стараемся неумолимо следовать.

2002 г.

________________________

*А.Азимов. «Приход ночи»

Константин Попов