МАРИАННА

МАРИАННА

— Итак, молодой человек, что у Вас там в билете? Пороки серд­ца? Очень интересно. Две лекции по порокам я вашему курсу читал. Давайте Вашу зачетку. Поговорим о митральном сте­нозе. Начинайте. — С этими словами профессор Зайко Сергей Сер­геевич откинулся в кресле, осмотрел аудиторию, где кроме него, при­нимали экзамен два доцента кафедры, поправил очки и пригото­вился слушать.
Бедняга студент, которому волею судеб выпало несчастье сда­вать экзамен самому заведующему кафедрой, сидя на кончике сту­ла, начал тусклым голосом излагать суть вопроса, в глубине души надеясь получить спасительную тройку, поскольку у Зайко получить даже «хорошо» было большим счастьем.
Вслушиваясь в речь студента, Зайко, помимо терминологичес­ких недостатков в изложении сути вопроса, подмечал и особеннос­ти диалекта. «Где похоже на «а», растянутые гласные? Надо будет спросить из каких он краев». — подумал профессор. Одновременно он решил на ближайшем совещании кафедры обсудить вопрос о совершенствовании практики преподавания данной темы, поскольку большинство студентов «плавали» в пороках сердца. Машинально открыв зачетку, он взглянул на фамилию студента, потом на самого студента, отложил зачетку в сторону и спросил:
— Скажите, а Вы сами откуда приехали?
Студент назвал и молча ждал.
— А район какой?
Студент ответил.
— А такое-то село Вы знаете?
— Я родом из него.
— И больница у вас в селе есть?
— Есть. Новую построили.
Тут же студент скороговоркой выпалил:
— По первому вопросу у меня все. Разрешите перейти ко второму вопросу?
— Погодите, погодите, не торопитесь, — сказал Зайко.
«Ну все, попух. как швед под Полтавой», — мелькнуло в голове у студента.
— Скажите, в той больнице работала раньше Марианна, или Мария, по отчеству вроде Федоровна?
— Она и сейчас работает, еще не на пенсии, она моя тетка. По паспорту Марианна, а так все зовут Ма­рия», — немало удивляясь, уточнил студент.
Зайко снял очки и начал протирать их краем накрахмаленного халата, как это делают все врачи. Пауза затягивалась. Двое других экзаменаторов тоже, поглядывая на профессора, не торопились отпускать своих студентов.
— Ну хорошо. Я вижу, что Вы основательно подготовились к эк­замену. В дальнейшем на других кафедрах терапии Вы еще будете изучать пороки сердца, методы их диагностики, лечения и профи­лактики. Это имеет огромное значение для Вашей будущей практи­ческой деятельности и для блага больных, — назидательным тоном и так, чтобы слышали за другими столами, сказал профессор и внес в зачетку «отлично».
Расписался, закрыл зачетную книжку и, отда­вая ее студенту, дрогнувшим голосом сказал:
— Передайте мой по­клон Марии Федоровне. Затем, проводив взглядом студента, ска­зав доценту Мироновой:
— Мне нужно успеть в ректорат. Пусть меня заменит ассистент. Не задерживайте студентов. Вон они какие все зеленые. До свидания.
Дома, в рабочем кабинете, шагая из угла в угол, курил одну сига­рету за другой, а перед глазами вставали картины давних дней.
… Кадровик в облздравотделе, мельком просмотревший его до­кументы, тоном всезнающего человека наставительно сказал:
— Можем предложить Вам участковую больницу. Это, знаете ли, передовой рубеж здравоохранения. Я сам начинал там, а сейчас вот в облздраве.
— Мне все равно. — ответил Сергей.
— Ну тогда, как говорят, с Богом.
Обрадованный кадровик никак не предполагая, что удастся так ловко заткнуть одну из дыр в прохудившейся крыше здравоохране­ния области. Одним словом, через час единственный сын профес­сора кафедры химии столичного вуза Зайко С. С., гордость курса, катил в автобусе в забытую Богом и людьми деревню на должность врача участковой больницы.
В самом деле — почему он сюда ехал? Только от его согласия зависело, быть ему в аспирантуре или нет. Гнев отца и слезы матери были ему платой, когда на выпускном вечере он в ответ на подначки сокурсников, носившие в общем дружелюбный характер, категорическим тоном заявил:
— Все. Иду в народ. Возьму себе участковую больничку и буду жить, как воль­ный человек. Представляете такую сцену, — продолжал он. — лет­нее утро, ну часов так десять. Покосившаяся больница. Лопухи вот таких размеров. Пыль и куры. Да, куры должны быть непременно. Как у Чехова.
— Хватит, Сережа, никуда ты не денешься. Твое дело науку тол­кать, — урезонивали его друзья.
— А вот посмотрите. Видал я в гробу эту аспирантуру. Вся жизнь впереди.
Вот так, к удивлению одних, злорадству других, Сергей оказался в селе. О селе он вообще имел смутное представление. Но то, что увидел, превзошло все его ожидания и немало смутило.
— Ну, дорогой, владей и царствуй, — заместитель главврача райо­на, ввел его во двор больницы и по ходу продолжал, — Понимаешь, здесь пять лет не было врача. Осмотрись, познакомься с руковод­ством села и людьми. Может, и останешься. Только я сильно в этом сомневаюсь, уж больно ты городской. Персонал здесь без врача одичал, но это уже твои проблемы. Ну, пока. Если что — звони.
С этим он вскочил в запыленный «Уазик» и исчез.
Первым делом Сергей решил осмотреть, как принято говорить, здания и сооружения. И то и другое привело его в смятение: грязь, мухи, пыль и оглушающая тишина.
— Разрешите представиться, услышал он за спиной. — Федор Иванович, фельдшер, — седой мужчина протянул ему ладонь, кото­рая больше привыкла к сельхозинвентарю, чем к шприцу.
— Очень приятно. Меня зовут Сергей Сергеевич.
— Какие будут пожелания? — спросил фельдшер.
— Пожелания? Пожелания будут такими. Первое — навести порядок. Второе — помыться. Третье — поесть. Не много для начала, Федор Иванович?
Тот почесал затылок и, подумав основательно, ответил:
— Баня в субботу, а сегодня можно на речку. Обед в два дня. Насчет порядка — подумаем. Идемте, я отведу Вас в Ваши комнаты.
Две выбеленные комнаты с печами, застарелым запахом запус­тения, такой же старой мебелью производили гнетущее впечатле­ние.
— Так, Федор Иванович. Тут где речка имеется?
— Речка?! Вон она за баней. Метров сто будет.
— Пойду я искупаюсь. А Вы, пожалуйста, собирайте всех людей и будем заниматься уборкой.
Когда через час он вернулся с речки, то не поверил своим гла­зам. Все в больнице пришло в движение: хлопали двери, скрипели рамы в окнах, роскошные лопухи и разнотравье понуро ложились под косой, из кухонной трубы вился дымок. Каждый старался по­здороваться с доктором. Сытый, хоть и незамысловатый обед сморил Сергея. Федор Иванович заметил это и на правах старшего по возрасту сказал: «Вы идите, доктор, отдохните с дороги. А мы пора­ботаем. Все-таки больница, а не богадельня. Отдыхайте, а я просле­жу».
Сергея приятно поразили занавески на окнах, скатерть на сто­ле, новые стулья, постель, даже репродуктор на стене, из которого лились звуки танцевальной мелодии. Вечером, когда солнце клони­лось к закату, прикатили председатель колхоза и сельского Совета. Представившись, некоторое время обсуждали дела колхозные и больничные, записали кое-что и уехали. Наступила первая ночь на новом месте. Что она принесет? Но все было спокойно.
Утром Сергей произвел ревизию инструментария, медикамен­тов, документации. Больница приобрела подобие больницы. Даже конюх гордо восседал на повозке в новом картузе довоенного об­разца. Подошли первые пациенты. Через две недели он знал всех работников. В больнице лежали человек пятнадцать больных, до крайней степени удивлявшихся тому, что с ними обращаются на «Вы». Все шло нормально…
Это случилось во время приема. Грузовая машина подъехала под больницу, и двое мужчин втащили третьего. Мужчина лет пятиде­сяти, мощный, с загорелым лицом и руками, тихо стонал, лицо его исказила гримаса страха и боли.
«Инфаркт, наверное, — подумал Сергей. — Чертов электрокардиограф опять поломался. Ладно, обой­дусь». Расспросив и осмотрев больного, он без сомнений поставил диагноз: инфаркт миокарда.
— Мария, быстренько морфий под кожу, нитроглицерин под язык, готовьте систему для капельного введения.
После этого сопровождающие отнесли больного в палату. Стро­гим голосом Сергей предупредил, чтобы к больному никто не при­ходил, и ничего не приносил, что в ближайшие десять-пятнадцать дней ему нельзя вставать, и выпроводил мужчин из палаты.
Больному стало получше, и он задремал.
Мария принесла капель­ницу и ловко попала в вену.
— Где Вы учились? Я смотрю, что Вы это делаете не в первый раз. Молодец.
— Я работала в клинике в Москве, а теперь вот здесь. Подержи­те, пожалуйста, иголку и руку. Сбегаю за лейкопластырем.
Когда она фиксировала иглу и руку больного, Сергею увиделись округлости в вырезе платья, отчего его уши покраснели, как у на­шкодившего ребенка. Мария это заметила, их взгляды встретились, и в некотором смущении от этого они продолжали работу.
Этот день и ночь прошли спокойно. По селу прошел слух: дес­кать, в больнице лежит Иван, что у него инфаркт, что доктор ока­зался на высоте положения. Вечером следующего дня случилась беда: Иван встал из постели и, пройдя по палате, умер от остановки сердца. Попытки Сергея заставить умершее сердце заработать ока­зались безуспешными. Весь в поту, с дрожащими руками, он при­шел в комнату, долго и много курил, отказался от ужина и под мо­нотонный шорох осеннего дождя так и лег на кровать. Мысли его спутались. В который раз он клял тот день, когда пошел в медици­ну, неисправный кардиограф, отсутствие нужных медикаментов, персонал, прозевавший нарушение режима больным, что, видимо, было основной причиной смерти Ивана. Находясь в забытье, он почувствовал, что кто-то в комнате. В полутьме рядом с ним на сту­ле сидела Мария.
— Почему Вы здесь, а не на посту?
— Там все в порядке. Все спят, как суслики. Я и пошла сюда по­смотреть. Захожу, а Вы спите. И слезы катятся. Я и решила посидеть.
В самом деле, когда Сергей машинально провел ладонью по щеке, то ощутил влагу. Он повернулся на бок и его рука невольно ощутила теплую упругость ее бедра. Ее рука легла сверху, легкая и теплая.
— Успокойся, миленький. Умер человек. Ты только начинаешь работать. Все еще будет. Ты что замерз? Дрожишь весь. И вправду холодно в комнате.
— Не топил сегодня.
— Сейчас я растоплю. Лежи, лежи, миленький. Сейчас, я тебя согрею. Может, водки тебе налить? Выпей, оно легче станет.
Два живых молодых существа пили водку, закусывали, чем пришлось. В печке потрескивали дрова. Дождь за окном моросил тихо и успокаивающе. В комнате царили мир и любовь.
Человеку для счастья много не нужно. Сергей жил теперь в ка­ком-то странном ощущении этого счастья. Работа есть — прекрас­но, в гости пригласили — отлично, вызвали ночью —великолепно. И эти ночи…
Мария была на самом деле Марианной. Работала в Москве, в клинике. В итоге несложившейся жизни с ребенком на руках верну­лась к родителям с глубокой обидой в душе и печалью на лице. Сейчас она расцвела той красотой молодой женщины, когда она счас­тлива.
— Бедненький мой, как тебе трудно здесь с нами. Ты же городс­кой насквозь.
— Ну какой же я бедненький. У меня есть ты, а согласись, одно это уже целое состояние.
— Нет, не будет нам счастья. Чует мое сердце, не будет.
Слова ее оказались пророческими. Однажды вечером камень влетел вместе с разбитыми стеклами в комнату, где Сергей в одино­честве что-то читал На следующий день все село говорило об этом.
Очень быстро стало известно, что это дело рук Сеньки, которому Марианна отказала в ухаживаниях. Завхоз молча застеклил окна и, хмурясь, удалился. Как оказалось, он был дядькой Сеньки.
На годовщину Октября Сергей был приглашен к директору шко­лы, где собрался, если так можно выразиться, весь цвет села. Весе­лый характер, непринужденность манер Сергея произвели большое впечатление на присутствующих, а когда он на превосходном анг­лийском завел беседу с преподавательницей английского в школе, все были в восторге. Нужно сказать, что мужем учительницы был завуч школы. Когда перед сном, зевая и потягиваясь, она сказала, что, между прочим, доктор пригласил ее на чашечку кофе, тот отре­агировал по стереотипу — налил фужер водки, выпил и изрек: «Ну и катись к нему, хоть сейчас». Но в глубине души затаил не ненависть, а элементарную зависть обывателя.
Пошли анонимки в райком и выше. Приехавший разобраться по поводу одной из них заведующий отделением районной больницы смотрел истории болезни, говорил с больными, персоналом, потом сел напротив Сергея и сказал: «Давай я тебя заберу в район. Здесь тебя сотрут в порошок. Я тебя буду защищать. Короче, ты меня по­нял?»
Здесь Сергей не выдержал и с несвойственной застенчивым людям прямотой рассказал все.
— Тогда, братец, уезжай ты отсюда поскорее. Жалко, конечно, что район потеряет толкового врача, но держать тебя здесь будет преступлением.
На очередное письмо родителей Сергей ответил таким покаян­ным письмом, что через неделю на «Волге» прикатили отец с мате­рью. Отец расцеловал сына и показал выписку из приказа мини­стра, согласно которому врач Зайко С. С. переводится в научно-исследовательский институт. Когда они ехали по селу. Сергей по­просил отца повернуть на ту улицу, где жила Марианна. Дорога была вся в выбоинах, и машина шла медленно. Бледный, как полотно, он смотрел через боковое стекло на окна ее дома. В одном из них он увидел ее лицо, тоже бледное, с широко открытыми глазами, в кото­рых светилась и любовь, и печаль, и горе неминуемой разлуки.
В районе главврач моментально оформил документы, без конца и не к месту что-то говорил о клятве Гиппократа, что дескать, он за развитие науки, что молодым надо давать зеленый свет. Короче, нес типичную околесицу затюканного чиновника…
…Профессор допил остывший чай и твердо решил: «Съезжу-ка я летом туда. То Сочи, то Крым — надоело. И Николая повезу, пока­жу ему. Может поймет. А то все видики, да магнитофон орет с утра до вечера. Как ты там, Марианна, будешь встречать?»

Петр Иващенко.

Извините, комментарии закрыты.