У МОРЯ В НОЯБРЕ

У моря в ноябре.

На пляже было ветрено и прохладно. Что ж – ноябрь. Но, видимо, не желая смиряться с наступающими холодами, солнце светило по-летнему ярко и радостно. Я оглянулась вокруг. Нет, не только солнце – отдыхающие тоже не смирились. Около пирса двое мужчин преклонного возраста, раздевшись до плавок, занимались гимнастикой. Упражнения были однообразны и, на мой взгляд, чреваты последствиями: выполнив несколько вращательных движений тазом, новоявленные физкультурники резко наклонялись вперёд, пытаясь дотянуться ладонями до ступней. Носки они почему-то не сняли, и выглядели довольно комично. Но мне было не смешно, я с тревогой наблюдала, как они выходят из состояния наклона — осторожно и медленно. Потом на раздевалке заметила рекламный щит: «Доктор Бубновский без операции снимет любую боль в позвоночнике. Доверь свою спину специалисту!» «Всё ясно, – подумала, – помощь совсем рядом».

А рядом со мной сидела пожилая женщина. Я – спиной к солнцу, запахнувшись в плащ и надвинув на лоб дурацкий солнцезащитный козырёк, она же – лицом к светилу, закрыв глаза и слегка запрокинув голову. Спортивные брюки дама подвёрнула выше колен, бретельки чёрного бюстгальтера слегка приспустила, расслабленные руки развернула ладонями кверху: пусть, мол, тоже загорают. Женщине долго удавалось удерживать горделивую позу Клеопатры, потом, она, видимо, устала, голова её стала клониться к плечу всё ниже и вдруг, она громко всхрапнула и испуганно оглянулась по сторонам. Я тут же отвернулась. Я ничего не видела. Зачем же смущать человека? Тут завидовать надо. Дай Бог мне в её возрасте загорать, да и вообще заниматься хоть чем-нибудь с такой самоотдачей.

– Пальма, Пальма! – подвыпивший мужчина тоже сбросил лишнюю одежду, подозвал собаку и направился к морю. Маленькая, беспородная Пальма, пытаясь выразить хозяину безграничную любовь и преданность, извивалась всем телом, но в воду не шла и, я её понимала. Купание в море, в ноябре – удовольствие не для каждого.

– Пальма! – уловив в голосе хозяина угрожающие нотки, несчастное создание торопливо поплыло навстречу ему и вполне вероятной пневмонии.

Неподалёку от отважных пловцов, на берегу, сидела молодая женщина с ребёнком. «Года три, наверное», – подумала я о мальчике, а о женщине подумала, что слово – сидела, здесь не подходит. Потому что и не сидела она вовсе, а как нитка за иголкой, носилась за сыном.

– Иди к маме, возьми совочек, выкопай ямочку. Давай спрячем туда камешек. Это будет наш секретик, – в очередной раз уговаривала она непоседу. Захоронение клада занимает ровно минуту и вот, малец уже заходит за спину матери, берёт разгон и мчится к морю.

– Вовны! Вовнушечки мои! – восторженно вопит он, в последний момент пойманный матерью за ворот ветровки.

Я решила держаться подальше от житейских страстей, нашла уютную бухточку и, перешагивая неглубокие промоины между камнями, перебралась на большой валун. Утвердилась на нём, погладила тёплый, чуть шероховатый бок, подумала, сколько же лет лежит он здесь, такой достойный и задумчивый, сколько перетерпел штормов и бурь сколько видел всего.

«Телюп-телюп-телюп», – море тоже было настроено на лирический лад, оно ласкало камень, оглаживало его со всех сторон. Поодаль, на невысоких волнах, тоже в ритме «Телюп-телюп» покачивались чайки. «Крупные, как утки», – подумала я. Что подумали птицы, глядя на меня, не знаю, но, подплыв поближе, они стали заинтересованно посматривать на мой пакет. Всё ясно – ждут хлеба. Осторожно перебравшись на берег, я зашелестела бумагой, в которую была завернута булка и, тут же чайки, толкаясь и переругиваясь, как торговки на базаре, обступили меня, и потребовали начать раздачу провианта. Однако, суетились не все, особо крупные экземпляры, широко раздвинув крылья, остались спокойно стоять у кромки воды. Я догадалась, что таким образом они создавали охраняемое пространство, куда мне предлагалось бросать еду конкретно для них. При этом пернатые совсем не выглядели смущёнными попрошайками, они были полностью уверены в своем праве собирать с отдыхающих мзду в виде булок.

«Давай, корми уже! Чего ждёшь? – чайки смотрели на меня с явным осуждением, – сейчас крылья отвалятся! Думаешь, легко их растопыренными держать?».

Воробьи и какие-то мелкие серые птички скромно прогуливались в отдалении. А мы что? Мы ничего. Мы ни на что не претендуем. Ну, если только между камушками что-либо случайно затеряется… Головки на бок, глазки, как говорится, долу.

Скормив птицам булку, я стала подниматься по лестнице вверх к корпусам своего санатория. Впереди меня шли двое – вероятно супруги, лет по сорок-сорок пять.

– Давай ещё погуляем, – уговаривала женщина своего спутника, – смотри, вокруг красота какая! А воздух! Ты чувствуешь, какой воздух? Хоть режь, да кусками ежь! А море! Когда ещё нам удастся увидеть его вживую?

– Хватит! Погуляли уже. Море и море. Идём в номер, – раздражённо бубнил мужчина. – Хочу хурмы или пива. «Или сам не знаю чего», – хотелось добавить мне.

Я шла за ними и думала, как же мне повезло с горящей путёвкой! Как же это здорово побывать у моря в ноябре! Когда поток отдыхающих уже почти иссяк и на берегу можно запросто найти островок тишины и возможность побыть в одиночестве, отрешиться от бесконечных житейских проблем. Можно ничего не делать, ни о чём не думать… просто существовать… Оказывается – это так естественно: подолгу сидеть на берегу моря, смотреть на него, дышать с ним, слушать его успокаивающий шёпот, растворяться в нём… А ещё небо… Оно здесь, как море…

Я запрокинула голову. Небо было синее и бескрайнее. Высоко, в восходящих воздушных потоках недвижно раскинув крылья, парили птицы… Море, небо, птицы и я…

Я подумала, что к следующей прогулке надо обязательно раздобыть якорь и заякориться где-нибудь на берегу, чтоб не улететь случайно к облакам от восторга и полноты чувств.

2008

Надежда Кожевникова