ТЯЖЁЛЫЙ СЛУЧАЙ

ТЯЖЁЛЫЙ СЛУЧАЙ
Отделение постепенно затихало. Наступил так называемый тихий час. Кто такое название придумал – неизвестно, но, действительно, где-то с пятнадцати до семнадцати обычно было тихо, даже телефоны не трезвонили, чтобы не нарушать покой больных. В это время обычно врачи всегда пишут истории болезни, заполняют всякого рода выписки, направления, корректируют назначения и тому подобное. Можно и почитать, если есть что.
Доктор Леонов, заведующий отделением, тоже не терял времени даром и тоже выполнял обычную рутинную работу, и в то же время ухо привычно улавливало за дверью кабинета звуки в коридоре. Вот прошаркал истоптанными тапочками старик из шестой палаты – частый гость отделения. Ага, а вот две санитарки не поделят очередь выносить мусор. Нет, вроде поделили.
Минуты сменяли одна другую. Тихий час. Кому тихий, а кому не очень. Один лежит молча, уставившись в потолок, второй читает, третий беззаботно спит, а четвёртый весь в мыслях о завтрашнем дне, когда ему предстоит сложное обследование. А вдруг? А если? Здесь уже не до сна.
В конце коридора хлопнула дверь, послышалась громкая неразборчивая речь, голос дежурной медсестры о том, что посещения запрещены. К ней присоединилась санитарка, которая только что вымыла пол, а тут ходят всякие-разные.
– Это что там ещё такое? – сердито подумал Леонов.
В этот момент дверь кабинета распахнулась и, едва не касаясь верха, в кабинет ввалился мужчина, каких Леонов давно не видел. Не спрашивая разрешения, тот плюхнулся на жалобно заскрипевший стул и вытащил смятую пачку сигарет.
– Что Вам угодно? – поинтересовался Леонов.
– Жёнка моя у тебя лежит. Помрёт? Как ты думаешь?
– Как её фамилия?
Посетитель назвал фамилию. В отделении находился не один десяток больных, но эту больную Леонов несколько раз осматривал сам и поэтому имел довольно чёткое представление о состоянии её здоровья.
– Да, шансов на выздоровление у Вашей жены очень мало. Запущенная болезнь, кроме этого, ряд осложнений, с лекарствами не густо, никудышнее питание. Случай очень тяжелый, – ответил Леонов.
По кабинету медленно распространялся тяжёлый смешанный запах дёгтя, навоза, табака и перегара. Леонов внимательно посмотрел на неожиданного гостя. Мужик килограммов за сто, крепкий, лет за пятьдесят, видимо зажиточный. Видя, что гость закурил и бросил спичку на пол, Леонов пододвинул к нему пепельницу.
– Так что же мне теперь, другую бабу искать надо? – с какой-то усталой злобой спросил гость.
– Ну почему Вы так ставите сразу вопрос. Хотя случай и тяжёлый, но будем надеяться на лучшее, – ответил Леонов.
– Ты, доктор, знаешь, что Маня родила пять детей, что она всю жизнь горбатилась в колхозе. А ты мне тут байки рассказываешь. Случай, случай… лечить не хотите. Имей ввиду, у меня три сына в Мурманске и две дочки в Москве. Так что мы вас всех к прокурору отведём, если жёнка помрет. Понял? А то все случай, да случай.
Что можно было Леонову еще добавить к сказанному ранее, он не знал. Поэтому сидел молча и слушал в общем бессвязную речь посетителя. Тот долго говорил о колхозе, который угробил здоровье жены, о том, что у него «Жигули», что корову доить некому, что погода плохая, а во дворе работы полно. Всё это было понятно. Такое случалось во многих семьях, если заболевала хозяйка. Леонов еще раньше заметил, что болезнь главы семейства обычно переносится легче другими домочадцами и с меньшим ущербом для хозяйства.
Гость раздавил в пепельнице окурок, встал и уже у двери ещё раз сказал глядя в угол:
– Так вы тут смотрите. Мы вам за Маню хребты поломаем.
Хлопнув дверью, пошёл по коридору, стуча сапогами и грозя всему миру. Дверь приоткрылась и, смущённо улыбнувшись, заглянула дежурная медсестра.
– Вы извините, Михаил Петрович, но этого медведя ничем нельзя было удержать.
– Ладно, Лена, переживём. Кстати, дай, пожалуйста, историю болезни его жены.
Минут десять он изучал знакомую историю болезни, анализы, записи консультантов, как бы глядя на этот раз со стороны. Так часто бывает, что, если видишь человека каждый день, он вроде бы и такой же, а если глянешь через время – не тот уже человек.
Набросав в уме примерный план лечения больной, открыл окно, долго смотрел на мокрый асфальт, лужи на нём, пузыри на лужах от капель дождя, падающие жёлтые листья.
На следующий день, посоветовавшись почти без дискуссии, Леонов с лечащим врачом взялись за больную. Особых иллюзий на конечный эффект они, как профессионалы, не испытывали, но чем чёрт не шутит. Через неделю лечащий врач сказал, что намечаются некоторые положительные результаты.
– От добра добра искать не будем. Можно постепенно снижать дозы препаратов, – кратко резюмировал Леонов. Потом он спросил: «Кстати, а к ней кто-нибудь приходит?»
– Говорили больные в палате, что приезжали сыновья, пьяные, уже вечером перед сном. Вроде отец свинью зарезал, так они рюкзаки набили и рванули в Мурманск, – лечащий врач невесело усмехнулся.
– А матери хоть что-нибудь привезли?
– Не знаю, тумбочка пустая. Может внутри, но я туда не заглядывал.
– А муж приезжал?
– Нет, мне бы сказали. Да её вся палата подкармливает и наши не обижают. Правда, пока аппетит у неё неважный.
Шли дни. Выпал снег. Несколько раз сменялись в палате больные, а Мария ещё лежала. Она стала ходить. На обходах с робкой, застенчивой улыбкой просилась выписать домой, но врачи, вполне довольные достигнутым эффектом, срок выписки откладывали по многим причинам, в том числе и по семейным обстоятельствам. Пусти её сейчас в хозяйство, и через неделю всё вернется на круги своя, а ведь столько труда вложено в неё.
Как бы там ни было, а день выписки наступил. Об этом Марии было сказано официально.
– Гоподи, так у нас же своя машина. Позвоню в сельсовет и Иван приедет, радовалась Мария.
А муж всё не ехал. Лечащий врач предложил отвезти её транспортом больницы, но она отказалась:
– У нас же своя машина, красивая. На меня оформляли. Я ж дояркой была!
По отделению поползли разного рода слухи, поскольку выписка из больницы всегда событие, а тут такой невероятный случай. Тем не менее вскоре муж приехал забирать Марию. Леонов при входе в отделение заметил его одиозную фигуру. Тот стоял у входной двери, прислоняясь к стене. Заметив Леонова, он без всяких вступлений глухо сказал:
– Что ж ты, доктор, наделал?
– Простите, не понял.
– Как не понял? Я ж себе другую жёнку нашел. А теперь что мне делать? Ты же говорил, что она умрет. Куда я её дену?
– Вам что, не нравится, что жена подлечилась? Интересный Вы человек! Радоваться надо! Позвольте мне пройти.
Леонов решительно вошёл в отделение, зашёл в кабинет, сел за стол и закурил. Обрывки мыслей вертелись в голове, никак не складываясь в подобие умозаключения, такого привычного для холодного разума врача. Как же так получается, что труд всего коллектива отделения оказался ненужным вот этому хаму? А почему – хаму? Да потому, что другого слова не подберёшь для такого рода людей, если их можно назвать людьми.
Послышался многоголосый говор, причитания, всхлипывания. Леонов надел халат и вышел. Удивительная сцена предстала перед ним. Мария в окружении однопалатниц шла плача и смеясь. Больные высыпали из палат и желали ей счастливого пути и невозвращения назад. Известное дело – находиться в одной палате всё равно, что в одном окопе на передовой во время войны. Всякое бывает. Всякое бывает, к сожалению, это так. В руке у Марии был небольшой узелок со скарбом. Она несла его бережно, как и полагается каждой хозяйке.
Вот и всё. Леонов вернулся в кабинет. В окно ему хорошо было видно, как впереди размашисто шагал Иван. За ним семенила Мария, осторожно ступая по корке льда отвыкшими от ходьбы и ещё слабыми ногами. Машина накренилась от груза Ивана, заработал двигатель. Мария, подойдя к машине, подёргала дверную ручку и так стояла некоторое время. Потом, видимо, сообразила, что надо открыть другую, и села на заднее сиденье. Рванув с места, так, что задние колёса понесло юзом, машина исчезла за оградой больницы в наступающих сумерках.

П. Иващенко.