ДОЛГИЕ ДНИ, ДОЛГИЕ НЕДЕЛИ
В ночной тишине телефонный звонок прозвучал необычно резко. Рука подняла трубку:
— Слушаю.
— Леонид Петрович, будем оперировать.
— Что там?
— Острый холецистит.
— Сейчас буду.
Удовольствие ниже среднего — делать сложную операцию во втором часу ночи, но что поделаешь. С шести часов вечера две бригады хирургов, анестезиологов, медсестер провели уже восемь различных операций. Начали с того, что наложили множество швов одному «химику», которого двое других разделали, как бог черепаху. По дороге в операционную Леонид Петрович вспомнил меткое замечание английских врачей по поводу холецистита. Оно звучало примерно так: «Холецистит чаще бывает у красивых рыжеволосых полных женщин, старше сорока лет». Являясь по должности ведущим хирургом крупного отделения городской больницы, Леонид Петрович Свешников имел привычку перед операцией лично осматривать больных.
С расстояния пяти-шести метров он определил, что английские коллеги были правы.
Его несколько смутил тот факт, что черты лица больной хоть и были искажены гримасой боли, но показались ему странно знакомыми. Расспрашивая и осматривая бальную, он убедился — перед ним была Лариса. Она его тоже узнала, попыталась по чисто женской привычке придать лицу более выгодное выражение, но это ей не очень удалось. Когда Свешников сказал, что операцию откладывать нельзя, она только согласно кивнула и прикрылась халатом.
Слаженный организм хирургической бригады вновь заработал как и положено работать профессионалам. Руки и глаза, негромкие вопросы и ответы, звуки наркозной техники, шаги в тишине — и через два часа операция закончена.
К этому времени напряжение спало и на смену ему пришла усталость. В ординаторской кипел чайник, кто-то включил магнитофон, интерны на диване что-то увлеченно обсуждали. Молодость есть молодость, она может себе позволить шутки и смех и в пять утра.
Свешников устало опустился в кресло, прикрыл ладонью глаза и задумался. Сколько же лет прошло со дня их последней встречи? Почти двадцать пять… Тогда он был студентом последнего курса и проводит практику в районном центре. Там же они и встретились с Ларисой, которая не поступив в институт работала в школе лаборантом. Встретились и полюбили друг друга, как принято говорить, с первого взгляда. Леня, как тогда его звали все, был на вершине счастья. По мере углубления знакомства их отношения переступили принятую границу, и Леня предложил Ларисе выйти за него замуж. Девушка со смехом ответила, что она хочет учиться, а не рожать детей и что ей и так неплохо. По окончании практики они договорились, что она будет поступать в институт, который был в городе, где будет жить и работать Леня. Письма летали в оба конца, как посланцы счастья, но в июле он, не получив письма, решил съездить к ней.
Дома Ларисы не оказалось. Ее мать сухо сказала, что Лариса уехала поступать. Вернувшись домой, Леня поспешил в институт, но в списках абитуриентов ее фамилии не было.
В отчаянии Леонид дважды писал родителям Ларисы, просил указать адрес или передать его письма, но не получил ответа. Душевные раны заживают хуже, чем телесные, но в природе человеческих отношений вакуума не бывает. Он женился, появились дети, а с ними новые заботы и проблемы. О Ларисе он вспоминал все реже, ее образ как бы стерся и потускнел.
И вот эта встреча через четверть века. Нельзя сказать, что Свешников не был взволнован, скорее в его душе появилось чувство обиды, как у незаслуженно оскорбленного человека.
Подошло время сдачи дежурства. Свешников не торопясь оделся. знакомой дорожкой пошел к остановке. В окно троллейбуса он видел знакомые дома и скверы, подростков и жизнерадостных пенсионеров. По дороге он прикидывал, как получше распорядиться двумя выходными. Можно поехать с лоботрясом-сыном на рыбалку, а можно и на дачу. А в понедельник опять на работу.
Леонид Петрович любил свою работу, его любили и уважали сотрудники и больные. Естественная усталость в конце рабочего дня была приятной, как хорошо потрудившегося человека. Все было так. Но не предполагал доктор Свешников, что с понедельника его жизнь превратится в пытку.
Обычно он приходил на работу раньше других врачей, чтобы определиться на неделю — что и когда делать. Так произошло и на этот раз. К своему удивлению он среди других историй болезни своих палат обнаружил и историю болезни Ларисы. Ему не хотелось с ней встречаться, но здесь, видимо, сказало свое слово судьба. Послеоперационный период, судя по записям дежурных врачей, протекал нормально.
Зайдя в палату, он почувствовал тягучий, обволакивающий взгляд Ларисы. Усилием воли он заставил себя начать осмотр других больных. Глухая бабка бодрым шамкающим голосом прокричала, что ее уже пора выписывать. Бедняга, она не знала, что это вряд ли когда-нибудь произойдет. Вторая лежала безучастно уставившись в потолок, но дела ее шли на лад.
У постели Ларисы он не почувствовал той уверенности, которая с годами выработалась у него. Что-то подсказывало — здесь нужно быть предельно осторожным.
— Что было у меня?
— Камни в желчном пузыре и воспаление. Пузырь мы убрали, рана зашита наглухо. Думаю, через неделю мы Вас выпишем.
— Почему ты меня называешь на Вы?
— Я так обращаюсь ко всем.
— Как ты живешь?
— Как все. Двое детей, квартира, машина, дача. Вот так и живу.
— Тебе не интересно, как я жила эти годы?
— Нет.
— Ну хорошо, спасибо. Я устала.
— Перевязку Вам сделают здесь. Желательно не принимать передачи без разрешения медсестры. Отдыхайте.
К величайшему изумлению коллег, он в ординаторской попросил закурить. Не разбираясь в сигаретах, он к еще большему удивлению выбрал самую крепкую. Не будешь же просить валерьянку…
На следующий день к нему, искательно заглядывая в глаза, подошел мужчина лет пятидесяти, плотный, скорее полный.
— Скажите, пожалуйста, как здоровье 3…?
— Спросите у нее сами.
— Вы понимаете, я ее муж и мне бы очень хотелось…
— Вчера было удовлетворительное. Надеюсь, что сегодня будет лучше, — перебил его Леонид Петрович.
— Мы будем очень благодарны. О Вас так хорошо отзываются», — продолжал мужчина.
Свешникову, выдержке и хладнокровию которого завидовали многие, стало невыносимо смотреть на этого человека, хотя тот выглядел вполне пристойно, даже как-то привлекательно. Свешников внутренне остановил себя. Ведь этот человек ничего не знает и какое ему вообще дело до его, Свешникова, проблем. Расстались они вполне довольные друг другом.
Лариса начала ходить, причем тогда, когда ей на пути должен был встретиться он. Он это чувствовал, даже мог сказать, что это произойдет. Они мало разговаривали, только во время обходов. Окружающие заметили, что он стал раздражительным, рассеянным, как-то устранился в свой особый мир. Заметили это и домочадцы. Но кому и что можно, да и нужно ли вообще рассказывать? Каждый имеет право на свой внутренний мир.
Наступил день выписки Ларисы из отделения. Вот выписка, вот больничный лист, вот рецепты. Она вошла в кабинет, когда он был один. Молча присела возле стола. Он подал ей документы. Она сказала:
— Ты не хочешь меня ни о чем спросить?
— Думаю, что это ни к чему. Хотя ответь, как же ты жила эти годы?
— После твоего отъезда встретила на танцах лейтенанта, влюбилась и уехала с ним на Север. Потом был Юг, потом опять Север. После его ухода в отставку нам дали квартиру в этом городе, недавно, около двух лет. Работаю завскладом.
— А обо мне вспоминала?
— Конечно.
— Ты его любишь?
— А ты свою жену?
Некоторое время оба молчали, потом она ушла.
Что испытывает человек, который опоздал на поезд? Кричи, топай ногами, умоляй дежурного по вокзалу, а может, сядь на скамеечку, посиди, посмотри на красный свет фонаря последнего вагона… Вот уже и семафор зажег красный свет — путь закрыт.
Тридцатилетий с превосходством поглядывает на двадцатилетнего. Пятидесятилетний с оттенком зависти приглядывается к тридцатилетним. Умудренный опытом и сохранивший ясность ума семидесятилетний смотрит на тех и других и, наверное, задается извечным вопросом: а правильно ли он прожил жизнь? А может, вообще бездарно, так вот просто взял и прожил жизнь, к сожалению, единственную.
Петр Иващенко.
Извините, комментарии закрыты.