МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ
Легкий летний ветерок приятно ласкал разгоряченное лицо Виктора, шевелил волосы на голове, шелестел листвой деревьев. Нервное напряжение у него постепенно спадало, и на смену ему пришло расслабление, почти апатия. Закурил, бросил недогоревшую спичку в урну и только сейчас заметил, что папку с бумагами по-прежнему сжимает в ладони. Положив ее на колени, потом, подвинувшись к краю скамьи, почти машинально отложил ее на сторону и задумался. Думать было о чем. Еще утром они с руководителем отдела были радостно возбуждены в ожидании обсуждения в высокой инстанции их проекта нового жилого дома, а сейчас словно у разбитого корыта. Труд оказался напрасным. Более трех месяцев группа молодых инженеров в свободное время проектировала жилой дом улучшенной планировки. Сами уже не новички в этом деле, они переворошили массу справочников и каталогов, обработали тьму решений, произвели расчеты стоимости материалов и пришли к выводу, что их дом будет стоить на пятьдесят тысяч дешевле строящихся одноликих братьев, а применение новых отделочных и звукоизоляционных материалов значительно улучшит условия обитания жильцов.
Однако технический совет главка единогласно отверг сегодня их проект. Из главка Виктор и руководитель отдела выскочили как ошпаренные и разошлись в разные стороны. Виктор еще раз посмотрел на папку. Что сказать товарищам по работе, а Люська точно скажет: «Сиди и не рыпайся, а то еще с работы вытурят».
Люська была ему женой. Она работала фармацевтом и обладала на редкость практическим складом мышления. Может, она и права в данном случае, но что же сказать друзьям? Да и непосредственный начальник так посмотрел на него, не подав руки на прощание, что у Виктора засосало под ложечкой. Жди теперь неприятностей.
Рядом присел седой мужчина, некоторое время отдувался, посматривая по сторонам, потом спросил:
— Прошу меня извинить, но чем это вы, молодой человек, огорчены?
Виктор, бросив короткий взгляд на соседа, в свою очередь спросил:
— А почему вы так считаете?
— Да у вас на лице все написано. Впрочем, извиняюсь.
Сигарета догорала. Пора и домой.
— Это, с позволения спросить, ваша папка? — вновь обратился к нему пожилой сосед.
— Моя. А что?
— Очень занятное у нее оглавление. Можно посмотреть?
— Пожалуйста, — ответил Виктор. Какая ему разница, все равно придется выбрасывать. Смотрите, только она рассчитана на специалиста.
Виктор опять закурил. Уже более внимательно посмотрел на соседа. Лет шестьдесят, ухоженный, даже какой-то сановитый. Он с удивлением обнаружил, что сосед профессионально нашел именно те страницы, что составляли изюминку проекта. Дойдя до сметы, задумался, как бы в уме прикидывая, что и как, а потом закрыл папку, положил ее на скамейку и сказал коротко:
— Молодцы.
— Вы что, строитель? — спросил Виктор.
— Всю жизнь им был. Ох, и понастроил я всякого. Теперь вышел на пенсию и работаю техническим инспектором.
Виктору была приятна похвала этого, судя по всему, бывалого человека, и он не знал, как себя вести дальше.
— Скажите, а у вас директором Иван Иванович?
— Да, он самый, — ответил Виктор.
— Очень милый человек. Мы давно с ним знакомы Все же кто вас так огорчил, если не секрет?
Тут уж Виктор рассказал все. Закончив рассказ, он как-то успокоился, будто после исповеди.
— Что я вам могу сказать, молодой человек? Вы слышали, надеюсь, о Нестерове?
— Каком Нестерове? — лихорадочно копаясь в памяти, но так и не вспомнил никого из ученых с такой фамилией.
— Летчик Нестеров впервые в мире совершил «мертвую петлю» на самолете. У человека тоже так бывает. Один живет и умирает на ровненькой, гладенькой дорожке. Другой вообще не может подняться, точнее, оторваться от земли, некоторым, а их мало, суждено совершить к жизни нечто похожее на эту так называемую петлю, и здесь главное не бояться, что в какой-то момент ты оказываешься головой вниз, а ногами, простите, вверх, а простые земные смотрят на тебе кто с восхищением, кто с испугом, а кое-кто и просто открещивается и бежит, бежит в свой мир, где все рядком и ладком. Впрочем, что это я такое наговорил, старый пень.
Лицо соседа сейчас выражало и решимость, и силу, и волю, а глаза — зеркало души — были внимательны и жестки с оттенком презрительности.
«Вот так дед. Ну и ну», — почти с восхищением подумал Виктор.
— Вы сейчас куда? — спросил сосед.
— Домой, куда еще?
— Мне было очень приятно провести время. Если вы не против, давайте познакомимся. Александр Петрович Якушин, а вас как? Собственно, фамилию и инициалы я уже знаю, но все же будьте любезны…
— Виктор Иванович Ларионов, инженер-строитель.
— Очень приятно. Думаю, наша беседа не останется пустым звуком. Мы еще с вами встретимся. Желаю удачи.
Они расстались как добрые друзья, точнее, почти как друзья. Виктор знакомой с детства «тридцаткой» ехал домой. Странное дело, но настроение его поднялось, хотя причин-то особых для этого не было.
— Доигрался, — как только переступил он порог, сказала Люська.
— Да брось ты ерунду молоть. Все нормально, подумаешь, проект не прошел. Вот зарядимся опять, подработаем, подчистим — и все в порядке.
За ужином Виктор был весел. В нем как бы перевернулось что-то. То ли злость появилась, то ли зависть к «деду», как он мысленно окрестил нового знакомого.
С понедельника в институте завертелась обычная чехарда. Виктор с друзьями рассчитывали и чертили фермы, коровники, писали отчеты. Начальник отдела был мрачен и суров, особенно с «несостоявшимися гениями» типа Виктора с друзьями: «Ишь, в лауреаты надумали, а я, старый дурак, тоже поперся, вроде не знаю, как это делается».
Между тем через две недели Виктора вызвал директор института и, как-то по-новому взглянул на него, предложил сесть, а потом, глядя в стол, медленно выговаривал слова:
— Что там у вас за проект?
— Да так — самодеятельность.
— Ничего себе самодеятельность, если замминистра потребовал его себе.
— Так главк не утвердил! — в сердцах ответил Виктор.
— Дорогой мой, вы, надеюсь, понимаете разницу между главком
и министерством?
— Еще бы!
— Где проект?
— У нас в отделе пылится.
— Проект привести в порядок, принести сюда. Завтра в девять ноль-ноль едем в министерство.
— Понял.
— Да, и еще. О нашем разговоре никому. Понятно? Никому ни слова!
Утром они катили в министерство. Шофер директора, возивший-перевозивший всяких поглядывая в зеркало заднего вида на Виктора, прикидывал: «На повышение? Нет, не тянет. Слишком уж беззаботно сидит».
В министерстве они, выражаясь правилами дорожного движения, попали под «зеленый свет». Коллегия единодушно отметила, что данный проект во многом позволит ускорить решение жилищной проблемы, что забота о простых советских людях является наиглавнейшей задачей строителей, что надо приветствовать инициативу снизу. Одним словом, внедрять в практику и срочно. Замминистра зачитал приказ, согласно которому Ларионов В. И. переводится из проектного института в министерство. В его обязанности входило руководство строительством серии жилых домов нового типа.
В приемной после коллегии к Виктору со всех сторон тянулись для пожатия руки, кто молча, а кто с улыбкой и на ухо намекали: «Нам теперь вместе работать. Мы тебя принимаем в свой круг. Мы твои новые друзья».
Шофер подвез Виктора к подъезду. Люська, не разобрав в чем дело, с ехидцей отметила: «Что, начал на такси раскатывать?» Потом она, узнав в чем дело, всплеснула руками и заплакала. Были ли то слезы радости или женская интуиция подсказала ей, что надо потакать, но она это делала искренне.
Новое место работы поначалу пришлось Виктору не по душе. Кабинет большой, времени много, дела мало. Но так было недолго. Появились строители с чертежами, начались командировки.
Первой зарплатой Люська была огорошена.
— Слушай, на такую зарплату тебе на старом месте надо было бы работать двадцать четыре часа в сутки, включая выходные.
— Растем, жена, растем.
В командировках его встречало трестовское начальство, другие заинтересованные лица. Собственно, в его обязанности входил контроль за соблюдением проекта, кое-какие вопросы согласования работ субподрядных организаций. Из командировок он приезжал с подарками, сытый, веселый и под хмельком.
Люська постепенно привыкла к этому, но частенько выговаривала, что он стал толстеть, грубить ей и на сына обращает мало внимания. В первом же сданном доме получили и они квартиру. Сказать просто — квартира — это не то слово, это была сказка. Новоселье отмечали шумно и весело. Из министерства было человек пять, из бывших сослуживцев — примерно столько. В январе Виктору вручили большую премию, настолько большую, что у него сладко заныло сердце и вспотели ладони.
К этому времени было сдано десять домов нового типа, но одно обстоятельство настораживало Виктора. Из десяти восемь ничем не отличались от обычных. Как-то он отказался подписать акт приемки, после чего ему коротко и четко сказали: «Вы квартиру получили? А премию? А новую мебель? Нравится? Ага, нравится. Ну, а если не нравится — вот вам лист бумаги для заявления. Справимся сами, а вы поищите себе работу».
Виктор зашел в свой кабинет, сел за стол и задумался. Восемь домов по пятьдесят тысяч — это в итоге четыреста тысяч. Ему стало страшно. Ну, ладно, он не ведет расчетов, это делают другие; но как их можно вот так забрать из государственного кармана? Выходит, можно.
Через два дня его пригласили в сауну к какому-то чину. Среди собравшихся были знакомые и незнакомые. К своему удивлению, он увидел и Якушина. Удобно усевшись на диване, тот потягивал холодное пиво.
— Вот я же говорил, Виктор Иванович, что мы с вами встретимся. Давай, дорогой, по рюмке за встречу . Слышал я, что ваши дела идут неплохо? Рад, душевно рад, — посмеиваясь, говорил Якушин.
«Эх, черт побери, да чем я хуже вас», — подумал Виктор и принял рюмку.
Веселье длилось долго. Кто-то приходил, приносил и выносил. Изрядно устав, ведь даже отдых может утомить, начали разъезжаться — кто один, кто в компании.
Домой Виктора подвозил Якушин.
— У вас много знакомых, — сказал Виктор.
— Что много, то много. Надоели.
Виктор заметил, что Якушин был вроде главного в той компании, так как то один, то другой о чем-то с ним негромко объяснялся:
— Нас, Виктор, ждут большие дела. С домами надо заканчивать. Лучше перейти на материалы.
— А как же моя работа?
— Работа найдется. Министр подпишет новый приказ, так что не переживай. И еще, это уже дружеский совет, развяжись с Мариной — хлопотно и опасно для нас.
Виктор покраснел и не стал спрашивать, откуда у Якушина информация. Эти люди знали все. С Мариной он познакомился на банкете, куда, как известно, жен не берут.
— Хорошо, я вас понял.
— Ну, тогда будь здоров. Спокойной ночи.
На том они и расстались. Виктора перевели на должность начальника управления. Власть его стала практически безграничной.
Гром грянул, как говорят, среди ясного неба. Звонок из городской прокуратуры ошарашил его. Приехав на работу, он узнал, что арестовано пять человек, а замминистра в больнице.
В прокуратуре Виктор ответил на все заданные вопросы и подписал протокол и постановление о невыезде. Вернувшись в министерство, он узнал, что со следующего дня в отпуске. Передав дела заместителю, вышел на улицу и пошел бесцельно, лишь бы убить время. Не заметив, пришел в парк, где два года назад встретил Якушина. «Ты смотри, ноги сами принесли сюда. Хоть посижу, и домой удобно добраться», — подумал Виктор.
— О чем спрашивали? — вдруг услышал он голос Якушина.
— Вы здесь? Вот новости! Как же вы узнали?
— Когда все трясутся от страха, нужен хоть один, у кого бы не тряслись поджилки. Рассказывайте подробно.
Виктор почти дословно все пересказал.
— Ну, дорогой, по таким вопросам можно еще жить. Да, собственно говоря, вы еще агнец по сравнению с остальными. Фамилий никаких не спрашивали?
— Нет.
— Ну, на нет и суда нет. Теперь, Виктор Иванович, слушайте внимательно. Мы вас в обиду не дадим. Подумаешь — министерство, мы вам такое место подыщем, что только ахнете. Но это не ваша забота. Ваша задача ни на слово не отходить от показаний: не знаю, не ведал, не брал, не давал и так далее. Вы в нашем кругу и мы все связаны одной веревочкой, а из веревочки можно и петлю сделать. Вы все поняли?
— Все.
— Ну, тогда с Богом. Если вы мне понадобитесь — вас найдут. Отдыхайте.
Усевшись в свое любимое еще со студенческих времен место в трамвае, Виктор ехал домой. Странно, два часа дня, все куда-то спешат, торопятся, а ему торопиться некуда, да и зачем? Что ему рассказать людям? И если расскажешь, то поймут ли тебя? Молчи и жди.
Петр Иващенко.
Извините, комментарии закрыты.