БЕРЕГ НА ДВОИХ

БЕРЕГ НА ДВОИХ
Наконец-то поезд легко тронулся и, медленно набирая ско­рость, покатился вдоль перрона, где еще толпились про­вожающие. Ох эти перроны вокзалов! Кого там и чего только не увидишь! Уезжающие всем видом показывают, что им очень не хо­чется уезжать, провожающие стараются дать понять, что им тягос­тно оставаться, хотя и те, и другие облегченно вздыхают, как только отойдет поезд.
Виктор стоял у открытого окна, смотрел на все это с чувством раздражения. Впрочем, это чувство не покидало его уже более трех месяцев. Подумать только, может ли человек с санаторной путевкой в кармане ехать в ссылку? А у него именно так и получается, хотя внешне все выглядит прекрасно: тосты, цветы, пожелания, прощаль­ные рукопожатия и поцелуи. Все суетятся с каким-то воодушевле­нием, словно подгоняют течение времени. Типичная кладбищенс­кая ситуация.
Собственно, все началось с того дня. когда Виктор написал пос­леднюю страницу докторской диссертации. Он работал над ней почти пять лет. Диссертация, вытекавшая из его же кандидатской, в отличие от первой, давалась ему с невероятным трудом. Бывает у ученого такой период, когда он попадает в психологический тупик. В обыкновенной жизни из тупика можно вернуться на широкую улицу, здесь же обратного пути не было. Тысячи экспериментов давали сомнительные результаты, данные литературы были проти­воречивы, а коллеги из отдела, где он был старшим научным со­трудником, намекали на бесперспективность исследований. Но Виктор упорно шел к цели и в конце концов сумел оформить мате­риалы во что-то определенное, с более менее четкими контурами.
Он сам хорошо понимал, что его докторская слабовата, но ди­ректор института, друг его тестя, профессора, уверял, что в позна­нии много темных пятен, и не его вина, что он налетел на одно из них. Защита прошла с небольшим преимуществом белых шаров, теперь остановка за высшей аттестационной комиссией. Ответ из комиссии задерживался. Виктор нервничал, похудел, осунулся, стал раздражительным.
Mасла в огонь добавило выступление в институте непосредствен­ного начальника Виктора, профессора Артемова. Прямой в жизни и науке, тот сказал, что это самая слабая докторская из всех когда-либо написанных его учениками. Профессор Авилов, тесть Викто­ра, семидесятилетний крепыш, прокомментировал в домашней об­становке, что Виктору, между прочим, светит место Артемова, что нужно смелее выдвигать молодежь, создавать ей условия для рабо­ты.
Насчет условий оно верно. Институт шесть лет назад перешел в новое, оснащенное самым современным оборудованием здание. Но… со старыми кадрами, поэтому дела шли не очень. Три дня на­зад директор, чиновник в институте и смешной в раболепии перед начальством, вызвал Виктора к себе и спросил:
— Ты давно был на курорте?
— Лет шесть назад.
— Понравилось?
— Конечно.
— Тогда вот что, иди к Елисееву, забирай путевку и кати, доро­гой, к морю, на песочек. Отдохнешь месячишко, а мы за это время кое-что прокрутим.
Вот так: Виктор Ливенцев, тридцати пяти лет, женатый, недур­ной собой, с забитой теоремами и формулами головой стоял у окна и смотрел на пролетавшие рядом электрические опоры. Его даже поразило, как провода от этого столба опускаются, потом на сере­дине начинают подниматься, вновь столб, вновь вниз, затем вверх. Как у человека в жизни — вверх, вниз, вверх, вниз. Правда, у людей часто бывает и по-другому: вверх, вверх, еще вверх, потом — бац на самый низ — и радуйся.
Он зашел в купе, сел возле столика, попытался листать «Крокодил», но номер показался ему скучным, и он просто сидел и смот­рел в окно. Так прошло часа полтора. Поезд остановился на круп­ной станции. По коридору прошел проводник, о чем-то споря с под­выпившим, судя по тону, пассажиром.
Тут же открылась дверь купе, и вошел плотный розовощекий человек лет шестидесяти с двумя дорожными сумками, поздоровал­ся и позвал:
— Верочка, заходи, будем устраиваться, — сел, обмахнул лысину большущим платком, деловито осмотрелся и опять сказал:
— Ну, где же ты там?
Здесь же Виктору представилось удивительное явление. Через порог легкой походкой вошла женщина лет тридцати, одетая со скромным изяществом, и села возле толстяка. На Виктора она взгля­нула мельком, поздоровалась, как бы извиняясь за задержку.
— Понимаешь, дядь Вань, Ленка не хотела отпускать, вот нареве­лась, глупая. Мама еле увела.
В раскрытую дверь влетел худой взлохмаченный парень, по виду похожий на студента, закинул спортивную сумку наверх, потом поздоровался и сказал:
— Можно мне на верхнюю полку?
Все переглянулись, Виктор пожал плечами. Парень поблагода­рил и куда-то умчался. Все произошло так быстро, что Виктор рас­терялся, к тому же — эта женщина. Как воспитанный человек, он не пялился, но краем глаза рассматривал ее. «Господи, есть же на све­те вот такая красота. Живешь, работаешь, спишь, гуляешь и не за­мечаешь, что где-то ходит по земле этакое чудо», — думал он.
Пришло время знакомиться. Первым представился толстяк:
— Сайко Иван Иванович, полковник в отставке, еду с племянни­цей в санаторий, в город Приморск, там мой друг большим началь­ником. Племянница Вера, со мной, поскольку живет одна.
Виктор тоже представился. Отставник даже захлопал в ладоши, когда узнал в какой санаторий он едет.
— Вера, это же рядом с нашим, там в прошлом году начинали оборудовать пляж. От силы триста метров.
— Помню, дядь Вань, действительно место красивое. Да вы и сами увидите.
Завязав таким образом отношения, мужчины вышли покурить, пока Вера переоденется. Затем они поменялись ролями и решили, что пора бы и перекусить на сон грядущий. Вновь прилетел сту­дент, ухватил сумку и, бросив на ходу, что сумел договориться с про­водником в другом вагоне, вихрем умчался.
— Ну и ну, бедовый парень, — вздохнув, сказал Иван Иванович почти с завистью.
— Наверное, с девушкой едет, а билеты дали в разные вагоны.
— Вполне может быть, — согласился отставник.
— Вера, что там нам тетка в дорогу снарядила? Тащи на стол.
Первым делом отставник извлек из сумки плоскую бутылку ко­ньяка и набор рюмочек.
— Вы, наверное, рыбак? — поинтересовался Виктор.
— Ой, из-за этих рыбалок у тети гипертония, — сказала Вера и посмотрела на Виктора. Впервые их глаза встретились. Что-то дрог­нуло в нем и теплом разлилось в груди. Глаза — серозеленые, ласко­вые. приветливо смотрели как бы в его душу, в самую его сущность. Это продолжалось несколько мгновений, но они дорого стоили.
Тем временем Иван Иванович деловито занимался сервировкой. Виктор спохватился и полез за своим багажом.
— Вот будет конфуз, если Танька ничего не положила, — думал он. Но Таня, его жена, была женой. Все уложено аккуратно и в дос­татке.
Марочное вино и кое-какая закуска разместились на столике.
— Вот что, молодежь, садитесь-ка вы рядом, а я в уголке. Привык так ездить. Возражений нет? Тогда с Богом, как говорил мой коман­дир.
Такой легкости и непринужденности, как в тот вечер, Виктор давно не ощущал. Вернулся к нему юмор, и отставник в такт ему бахнул такой армейский анекдот, что все смеялись до слез, хотя, если разобраться, смешного там было не так уж много. Просто сама атмосфера, когда случайно встретившиеся люди находят взаимопо­нимание, окрашивала общий тон настроения.
Виктор чувствовал рядом тепло женского тела, хотя они не каса­лись друг друга, периферическим зрением улавливал, что Вера иног­да пристально смотрит на него.
Пришло время спать. Разомлевший отставник предложил Вик­тору верхнюю полку, на что тот с готовностью согласился, и через некоторое время все стихло.
Вагон ритмично выстукивал на стыках одному ему известный мотив. Виктор лежал и смотрел вниз на Веру. Она вначале закрыла глаза, потом открыла и они вновь встретились взглядами. Потом она что-то шепнула, кончиками пальцев помахала ему и укрылась одеялом с головой.
Утром они были в Приморске.
Отставник здесь все знал. Служебной машиной их доставили в санаторий. Действительно, оба находились рядом. Виктор устроил­ся в номере и пошел звонить домой. На удивление, связь работала четко. Теща подняла трубку, записала номер телефона санатория, пожелала хорошо отдохнуть. Виктор пообещал звонить почаще по известным нам причинам.
В этот же день он, дорвавшись до моря, воздуха и солнца, как говорят, занемог. Двое суток сосед по номеру оказывал ему помощь, потом махнул рукой и пригласил пойти отметить приезд в санато­рий, так как, по его мнению, соседи это делают уже третий день подряд.
Виктор не возражал. Вечером они зашли в кафе на берегу моря. Мест хватало, и они выбрали столик поближе к морю. Николай, так звали соседа, повел решительную атаку на официантов, и вскоре они вели оживленную беседу. Дома беседуешь в основном о работе и семье, а здесь можно, например, обсудить достоинства катера иди даже подводной лодки, а то и об «озоновой дыре» можно потолко­вать.
Они не заметили, как возле их столика остановились Иван Ива­нович, Вера и еще один мужчина, под стать отставнику. Они, види­мо, уже давненько за ними наблюдали, но сцена их беседы была настолько милой, что не хотелось нарушать ее течение. Виктор под­нял глаза и, обрадовавшись, воскликнул:
— Вот это да!
Вскочил со стула, подошел к ним и пригласил за столик.
— А ты, дорогой, чего это такой красный? — осведомился Иван Иванович.
Колька брякнул:
— Тут не то что покраснеешь, можешь и посинеть. Мыслимое дело — солнце жарит весь день, спасу нет, вот бы давали, как горя­чую воду в городе, — получай, если успеешь. И куда только власть смотрит!
Все засмеялись. Пододвинули еще один столик и ужин был про­должен. Незнакомый мужчина вскоре стал знакомым, особенно он пришелся по душе Николаю.
Виктор, немного захмелев, пригласил Веру потанцевать. Она охот­но согласилась.
Да. это была пара, что надо. Им было приятно ловить восхищен­ные взгляды танцующих и сидящих за столами. Один подвыпив­ший муж сказал громогласно:
— Да, таких по одному на курорт пускать нельзя.
Быстро пролетело время, пора расходиться. Сопровождавший отставника и Веру мужчина распрощался и ушел. Четверо шли по дороге к санаторию. Дойдя до своего, Николай ушел спать, так как договорился с рыбаками рано утром на бычков поохотиться. Вик­тор пошел проводить отставника и племянницу. Что здесь прово­жать, если полторы сотни метров они прошли за несколько минут. Договорились завтра встретиться на пляже.
Со следующего дня время летело быстрее быстрого. Хуже всего ждать и догонять, а здесь все было наоборот. Прогуливаясь по бере­гу, Виктор и Вера обнаружили нечто похожее на террасу. Вероятно строители, как всегда, что-то копали и забыли зарыть. Густая ака­ция и заросли кустов делали эту крохотную площадку райским угол­ком в сравнении с раскаленным пляжем. Поднявшись туда, Виктор позвал Веру.
— Смотри, какая красота. Здесь можно жить вечно.
Они договорились купаться и по вечерам. Однажды вечером они сидели в своей «квартире», как теперь называлось это место. Доста­точно теперь знакомые, чтобы вести беседу на любые темы, Виктор рассказал ей свою ситуацию.
— Витя, а ты знаешь, это ведь нехорошо, что так поступают с твоим учителем. Мне его жаль.
— А чего его жалеть? Спору нет, он свое слово в науке сказал, а теперь только мешает.
— Но он столько сделал для тебя…
— Сделал, признаю, но это было давно, а теперь я сам в состоя­нии решать вопросы, какие ему в моем возрасте и не снились.
— Ты, Витя, сильный, ты умеешь. И все-таки мне его жалко.
Вера не предъявляла никаких претензий, но и не давала повода думать, что это обычный курортный роман. Виктор тоже так думал.
Однажды Николай, лежа в кровати с газетой, сказал ему с хит­рой улыбкой:
— Слушай, душа любезная, а ты и вправду можешь здесь поси­неть.
— Ты это к чему?
— А вот посмотри на тумбочку.
На тумбочке лежала телеграмма: «Срочно выезжай. Решается вопрос назначения. Таня».
— Вот оно как. И надо же, — со злобой подумал вслух Виктор.
— Если что, я тебе помогу, — сев в кровати, сказал Николай.
— Нет, Коля, тут дело сложное. Долго рассказывать. Завтра я уез­жаю. Есть просьба. Я напишу адрес и рабочий номер телефона. Будь добр, передай завтра Вере. Хорошо?
На вокзале, взяв билет, Виктор присел на скамейку. Мыслями он был в институте.
Поезд был местного формирования, и за полчаса до отхода Вик­тор занял место в купе. Внезапно его словно что-то толкнуло: в окно он увидел Веру, шедшую по перрону и вглядывающуюся во все под­ряд окна.
— Что делать? Если выйду, могу не уехать, а что потом? — поду­мал он и остался сидеть в купе.
В институте он занял место профессора Артемова, который вне­запно вышел на пенсию.
Доктор технических наук Ливенцев В. М.. будущий профессор, занял просторный кабинет бывшего шефа. Дважды секретарша вместе со служебной почтой подавала ему письма от Веры, но он их не читал, рвал и бросал в корзину.
Однажды ноябрьским вечером он сидел один и перебирал по­чту. В папке лежало письмо от Веры.
Все-таки интересно, что она пишет?
Письмо не было просительным, язвительным, в нем не было слез и даже обиды. Поразили его следующие строки:
«Я до сих пор часто вспоминаю нашу «квартиру». Ты говорил, что с этого места весь берег делится на две равные части — твою и мою. Было смешно и весело, правда? Если на следующий год ты приедешь туда, зайди, пожалуйста, на «квартиру», отдохни, ведь у тебе такая тяжелая работа. Я туда больше не поеду, потому, что выхожу замуж, а моему мужу там делать нечего. Берег в твоем распоряжении. Прощай.»
… Берег — часть суши на границе водоема и самой суши. Берег может быть неприступной скалой, золотым пляжем, лугом, а может быть и долгим болотом…
Виктор положил голову на сложенные руки и задумался. Убор­щица. приоткрыв дверь, посмотрела на него и подумала: «Господи, это же надо так работать, что и голову поднять не может. А сам такой еще молодой. Ну да ладно, пусть отдохнет», — и прикрыла дверь кабинета.

Петр Иващенко.