ПОСЛЕДНИЙ ВЗНОС

ПОСЛЕДНИЙ ВЗНОС
Нет, все-таки бывают, наверное, у каждого человека такие дни, когда ему везет, причем по-крупному. Виктору Коновало­ву везло уже второй день подряд. За свои тридцать шесть лет Вик­тор помнил один такой день, когда он, будучи студентом и испыты­вая крайнюю метериальную стесненность, выиграл по лотерейно­му билету червонец. Но здесь везло по-особому, с размахом. Утром он вернулся со своей бригадой из соседнего города, где они в по­жарном порядке готовили к сдаче жилой дом. Все десять дней вка­лывали, как проклятые, по две смены. В соседнем СМУ, конечно, понимали, что кого зря им на помощь не пришлют, и поэтому с воодушевлением закрывали наряды, процентовки и т. д. и т. п., сло­вом делали все, чтобы приезжие не были в обиде. Дом был сдан в срок. Прозвучали речи, все были довольны. Виктор, уже давно при­выкший к деньгам, не без удовольствия ощущал в кармане пиджа­ка внушительную пачку купюр. Но это еще не все. Завалившись всей компанией в свою контору для сдачи командировок и оформ­ления прочей документации, Виктор узнал, что его срочно вызыва­ют в профком. Поскольку это было рядом, он через минуту был там. Его встретили как античного героя. Еще бы, звонил «Сам», который за то, что бригада не подвела и управление и трест, и что это дало возможность выполнить план, то всем улыбалась премия — кому большая, кому меньшая, — за все это приказал чем-то осо­бым отметить бригадира, т. е. его — Коновалова. Поэтому профком решил уважить начальство и, принимая во внимание лежавшее до сих пор без ответа заявление бригадира Коновалова В. Н. о расши­рении жилой площади, вынес решение о выделении ему в феврале двухкомнатной квартиры в новом доме. Кроме того, ему выделили, правда не бесплатно, два билета на новогодний вечер в лучшем ре­сторане города. Бригада единогласно предложила это событие от­метить, тем более, что стрелки часов приближались к установлен­ной законом цифре. Виктору как-то неудобно было отказываться, но он пересилил себя и поручил своему помощнику, старому другу Сеньке, которому глубоко доверял, чтобы в общежитии все было в норме, т. е. без излишеств, пообещал всех пригласить на новоселье. Пожелал всем хорошо проводить старый год и встретить новый и пошел дальше по делам. Их было не так и много.
Сначала он позвонил на квартиру своему еще одному старому другу, с которым начинал в общежитии, Лешке (он же Алик), но жена, отношения с которой у Лешки были весьма сложными, отве­тила, что он уехал по делам и вернется поздно вечером. Виктор вы­шел из управления и довольный всем и всеми направился домой.
По дороге ему опять повезло. Без труда он приобрел шампанс­кое, пару бутылок марочного вина, прихватил и водки, поскольку знал, что его возможные визитеры из бригады употребляют только ее. Перед поворотом на свою улицу ему опять повезло — продавали цветы. Торговал какой-то усатый смуглый дядька, номера на маши­не были с серией южной республики. Машина была вся заметана грязью, тем не менее, ее хозяин был, судя по всему, доволен. Он шутил, зубоскалил, давал сдачу, при этом не упуская из виду ни одну из проходивших молодух.
Виктор завернул в целлофан три гвоздики и, весело насвисты­вая, пошел к дому.
Можно сказать, что свой дом он любил. Как-никак первая квар­тира, она кое-что значит в жизни человека. Сюда он привел жену, здесь у него появился на свет сын, вон уже в четвертый класс ходит. Сам Виктор, как и его друзья Сенька и Алик, были из разных сел района. Сошлись они в одной комнате общежития, прожили около трех лет. Потом женился Сенька, через полгода Алик, а еще через полгода Сенька вернулся назад. Что-то не сладилось. Виктор в это время ухаживал за Раей, продавщицей универмага. Сеньке она не нравилась, и он этого никогда не скрывал, а Алик горячо поддер­живал его намерение жениться. Пожили какое-то время в гостинице, а потом дали квартиру. Хоть и одна комната, пусть и на пятом эта­же, но своя. Рая заочно закончила торговый техникум и перешла работать в контору.
Сенька после неудачной женитьбы прочно осел в общежитии, увлекся футболом, на работе прямо зверел от всяких неурядиц, он был высококлассным специалистом. С женщинами на виду не по­казывался, но время от времени куда-то исчезал, при этом уклонял­ся от объяснений и только вздыхал.
Алик, поработав маляром некоторое время, окончил курсы шо­феров, начал возить какого-то начальника местного масштаба. Ко всеобщему удивлению быстро получил квартиру, обзавелся мебе­лью, разошелся с женой без алиментов, вставил золотые зубы и во­обще заважничал. Он был в курсе всех событий, знал, где что лежит и куда что сплавить. Не один раз он предлагал Виктору «выгод­ные» дела, а получив oткaз в любой форме выражения, тут же пере­ключался на другое, но выражение его лица говорило: «Ну и лопух. Все так делают». Виктор был у него раза три-четыре дома. В кварти­ре было все, даже, по мнению Виктора, больше, чем надо. Алик уклончиво отвечал: «Это как посмотреть».
У самого Виктора получилось как-то проще. После техникума он года два работал мастером, был исполнителен, ему даже намека­ли на прорабство. Будучи человеком практического склада ума, он пришел к простому выводу, что не каждому дано быть начальни­ком. Про себя он всех начальников разделил на три категории: хо­рошие. плохие, никакие. Третьи в основном представляли собой «бывших», т. е. где-то проштрафившихся и перемещенных на этот пост временно, пока стихнут волны, осядет муть.
Поняв, что хорошим не стать, не захотев быть плохим или ника­ким, он стал бригадиром. К тому же бригадирство давало и матери­альные блага — больше зарабатывал, больше получал. В течение года его бригада стала одной из лучших в управлении, а затем и лучшей. Сам он стал хорошим штукатуром, маляром, плиточником, не гну­шался сантехнических и плотницких работ. Бригада есть бригада, зачем гулять день, если некому гайку завернуть? Было еще одно увлечение — машина. Года три назад Рая начала его неназойливо, потом все настойчевее настраивать на приобретение машины.
— Смотри, у Алика «Жигули», у соседа по подъезду тоже.
Вначале он отмалчивался, так как по его подсчетам нужно было не менее пяти лет откладывать деньги, но Рая нашла выход, да так просто, будто он лежал у нее в кармане. Да к его удивлению так и оказалось. Тесть проживал в селе, как участник войны купил «Моск­вич», доверенность вот она. Решили, что машину оформят на Раю, курсы шоферов проходит он, доверенность дает она ему. Теща по­требовала компенсацию, договорились ежемесячно выплачивать по сто рублей.
Виктор стал подрабатывать на ремонте квартир, ведь чем боль­ше строят, тем больше нужно ремонтировать. Вначале дело шло не ахти как, но постепенно у него появилась даже очередь нуждаю­щихся в его услугах. Он работал на совесть и быстро, брал сравни­тельно немного.
Что ему не нравилось — моменты расчетов за работу. Его шоки­ровало выражение лиц, глаз, вид самих рук и зажатых в них денег. У него были глаза, и он в процессе работы видел, что только безвы­ходность ситуации заставляла многих его клиентов прибегать к его помощи. Видел он и продавленные стулья, и плохонькую одежонку детей, старенькую мебель… Впрочем, видел он и другое. Одним сло­вом, эту наиболее тяжелую для него функцию взяла на себя Раиса.
Уже в подъезде он вспомнил, что сегодня последний раз должен уплатить за машину. «Вот будет радости», — подумал он. Стой, а елка? Да ладно, елку он завтра поставит. Ведь сегодня еще только тридцатое. На лестничной клетке он не спеша достал ключ, хорошо смазанный и подогнанный замок открылся бесшумно. В прихожей было темновато, поэтому он не сразу увидел стоявшую в углу не­большую елочку. «Придет Рая, сын вернется из музыкалки, поси­дим малость. Эх, хорошо дома» — думал он. Однако какая-то внут­ренняя сила заставила его приоткрыть дверь в комнату, он заглянул туда и остолбенел: на его кровати лежала едва прикрытая просты­ней жена Раиса, а рядом с ней посапывал в короткие усы его друг Алик.
Ноги его стали ватными, в груди появился холодок, в голову бух­нуло тяжелым, по спине потек пот. Кое-как справившись с собой, Виктор негромко кашлянул.
Говорят, что глаза человека выражают состояние его души. Они могут выражать любовь, ненависть, вражду и т. д. Глаза Раисы од­новременно выражали животный страх, злобу и вызов. Алик спал. Ни слова не говоря, Виктор медленно прошел в кухню, плотно при­крыл дверь и сел на табурет. В голове было пусто, звенело в ушах. Он слышал через дверь быстрый разговор, затем шум, потом хлоп­нула входная дверь и все стихло. Только сейчас он заметил, что цве­ты держит в левой руке, а сумка так и висит. Положил цветы на холодильник, сумку поставил под ноги. Затем, передумав, бросил цветы в раковину. Достал бутылку водки, открыл, налил в кружку, выпил медленно, не ощущая вкуса. Включил свет и увидел на столе бутылки, закуску. Взял было кусочек сыра и выбросил в ведро. На сыре остались следы помады. «Ишь, торопилась как», — почти рав­нодушно подумал Виктор. Закурил. Из комнаты слышался визгли­вый плач.
Докурил сигарету и против обыкновения положил окурок в та­релку. Вытащил пригласительные билеты и как на спину грязного животного положил их на стол. Не считая, так же положил полови­ну денег. Вторую бутылку водки засунул под куртку и пошел. В при­хожей наступил на что-то мягкое. Включил свет. «Да ведь это же его шикарный шарф». Бросил его опять на пол, потом ботинком затол­кал в угол. «Ничего, заберет и будет носить», уже почти весело поду­мал Виктор.
На дворе постоял несколько минут, равнодушно отвечая на при­ветствия соседей, и двинулся к гаражу. По привычке потрогал дверь, толкнул ее ногой сам не зная для чего и медленно пошел прочь.
К общежитию Виктор подошел около девяти часов вечера.
Дежурная тетя Фрося узнала его. Она всех помнила. В комнате Сеньки сидело четверо парней из его, Витькиной бригады, хлопцы были чуть навеселе. На столе в принятом в обществе мужчин по­рядке и пропорции стояли бутылки и закуска.
— Здорово, ребята!
— О, Витек, заходи, дорогой, двинулся к нему Сенька. — Каки­ми судьбами? — спросил он и сразу затих, поняв по лицу Виктора все. Виктор тоже почувствовал, что Сенька обо всем догадался.
— Ну что, мужики, принимайте и мой взнос, — ставя бутылку на стоя, сказал Виктор.
— Хлопцы, место бригадиру, — бросил коротко Сенька.
Через час или два они лежали на кроватях и каждый думал о себе, о друге и о других. Думать было о чем. Пройдет ночь, насту­пит утро и новый день с его заботами, радостями и печалями. Кому- то станет лучше, кому-то хуже, а кому и совсем невмоготу. Такова жизнь.

Петр Иващенко.

Извините, комментарии закрыты.