Как Анечка русалкой стать хотела
– Ладно, ладно, бабулечка, вот проснёшься ты утром, скажешь: — «А где это моя внучка Анечка?» А меня уже нет! А я уже в русалках! Вот пожалеешь тогда, обо всём пожалеешь, и что наказывала, и что в угол ставила, — чуть слышно шептала девочка, направляясь огородами к калитке. Ночью ходить между грядами по узким дорожкам не так-то просто, но, когда шероховато-колючий лист вцепился ей в ногу, девочка не испугалась.
– Отпусти сейчас же! Не смей меня удерживать, – сердитым голосом обратилась она к белеющей неподалёку тыкве. – Я иду в Лукоморье и назад не вернусь. – Отклонив трубчатый колючий черенок в сторону, она решительно двинулась дальше.
Стихи про Лукоморье Ане читала мама, и картинку, где нарисован дуб с русалкой, а под ним кот на цепи, они тоже вместе рассматривали. Мама тогда ещё сказала, что похожий дуб есть и здесь, в деревне, у дальнего озера. Аня же специально уточнила, могут ли под деревенскими дубами происходить чудеса? Мама ответила, что, скорее всего, могут. А так как все чудеса случаются ночью, девочка дождалась, когда бабушка уснёт, и отправилась к дубу. Миновав овощные грядки, она открыла калитку и бесстрашно шагнула в темноту. Хотя темнота пока что была условная, потому что дорога, пролегающая прямо у бабушкиного дома, освещалась фонарями. Когда же самый последний из них остался позади, девочка вдруг споткнулась и упала. Она пошарила рукой под ногами и, ничего не обнаружив, возмутилась:
– Дорога! Ты почему так себя ведёшь? Специально что ли под ногами выгибаешься? Это чтобы я домой вернулась? И не думай, и не надейся. Сказала – стану русалкой, значит
– стану! Она живо представила, как сидит на ветвях, на самой верхотуре, хвостом русалочьим туда-сюда помахивает, глазами изумрудными поблёскивает, волосы длиннющие гребнем расчёсывает. А у дуба, стоят мама, бабушка и папа… нет, папы не надо… у него ремень… хоть и не вытаскивал он его из брюк ни разу, но лучше не надо… и мамы тоже, пожалуй, не надо – она очень долго сердится… Пусть так: под дубом стоит бабушка и упрашивает её спуститься и позавтракать.
А-а-а бабулечка, теперь завтракать зовёшь! А зачем в угол ставила? Ругала зачем? Ведь сама же говорила, что дети не могут всё время сидеть тихо – им надо действовать: творить, вытворять… да и ничего такого уж особого она, Аня, не вытворила… просто хотела написать на спинках у поросят номера, чтобы точно знать, кто из них Наф-Наф, кто Ниф Ниф. кто Нуф-Нуф. а бутылочка с зелёнкой вырвалась из рук и все поросятки стали маскировочного цвета, прямо как десантники в кино… Ну и ничего страшного, мама-свинка всё равно их признала… А ты меня сразу в угол… Так что никакого завтрака мне теперь не нужно, я теперь уже в русалках.
– Ой! Опять ты что ли безобразничаешь? – девочка снова оступилась. – Вот сейчас вернусь домой, возьму лопату и перекопаю тебя всю вдоль и поперёк. Что, страшно? Молчишь? Ну, да! Ты же дорога, ты же не живая. И разговаривать ты не умеешь, нет у тебя ни ротика, ни глазок…
– Ой! Ой! – Аня шустренько отскочила в сторону, поближе к кустам. Похоже, страшно было не дороге, а ей, потому что впереди, в непроглядной темноте загорелись два желтых глаза. Аня была умной девочкой и быстро поняла, что глаза находятся у самой земли, значит, принадлежат маленькому животному. А может, это кот учёный оставил свою надоевшую цепь да и пошёл странствовать по белу свету. А что? Он же не собака, что бы ходить только по цепи кругом. Девочка приободрилась и даже позвала тихонько: «Кис. кис». Ей даже показалось, что кот отозвался, но потом вдруг зашипел и прыгнул в кусты, на обочину. Испугался? Кого? Девочка замерла, и вдруг неподалёку ей послышалось чьё-то напряженное дыхание и тяжёлые размеренные шаги.
«Туп, туп. Туп», – из непроглядной темноты ей навстречу двигалось что-то огромное. А вдруг это леший? Аня тогда совсем забыла расспросить маму, зачем он у Лукоморья бродит, добрый он или злой, и теперь ей стало страшно, захотелось закричать и броситься назад, к спасительному свету последнего фонаря. Девочка оглянулась, оказывается, и ушла-то она совсем недалеко. Но от страха ни кричать, ни бежать она не могла. Могла только молча наблюдать, как из рассеивающейся тьмы вырисовывается удлиненная морда с изогнутыми острыми рогами и белое, с черными пятнами тело.
«Му-у», – сказала морда, и девочка поняла, что это Марфа, соседская корова, которую соседка, тетя Лида, сегодня искала до самого позднего вчера.
– Марфушенька-душенька, где ж тебя носило? – прямо как бабушка спросила она и смело пошла к корове. Та ничего не ответила, видно, разговоры с соседскими девочками сегодня в её планы не входили, наверное, она уже поняла, что сильно припозднилась и теперь торопилась домой, Все страхи оставили Аню сразу же, как только она оказалась рядом с животным. Ей даже захотелось погладить корову, но та шла. не останавливаясь, и могла нечаянно наступить ей на ногу.
– Правильно, Марфушенька, поздно уже, домой торопиться надо, – сказала девочка, ускоряя шаг. Ей уже совсем расхотелось идти к дубу и становиться русалкой. И обида за наказание растаяла так же быстро, как тает во рту бабушкино клубничное варенье. Она уже признавала, что не стоило рисовать номера поросятам на спинках – они, как в мультике про зверей, которых посчитали, могли обидеться. Впрочем, об этом она уже и думать не думала – совсем другим была занята сейчас её голова.
«А не сказать ли мне бабушке, что это я нашла соседскую корову и домой привела? Вот тогда она точно похвалит, а тётя Лида шоколадку купит, или даже две», – думала девочка.
– Марфушенька, ты не будешь против, если я скажу, что это я тебя нашла? – спросила она. Корова была не против. Дорога тоже была не против. Ни одного камушка, ни единой ямочки не наблюдалось на ней сейчас. Широким и гладким полотном стелилась она под ноги припозднившимся путникам.
2018.
Надежда Кожевникова
Извините, комментарии закрыты.