Гарм-Секира, пес Христа
Первую славу Эйрик, сын Трора Жестокого, добыл в ту пору, когда ему едва минуло семь зим.
На рыбном рынке взрослый Эгиль, старший из сыновей Брана Вшивой Бороды, назвал его карликом из-за малого роста. Эйрик выхватил меч из ножен прохожего и ударил Эгиля так, что стал виден мозг. Эгиль умер.
Когда Эйрик вернулся домой и поведал эту историю, мать Ингигерд сказала, что из него вырастет хороший викинг.
– На совершеннолетие отец подарит тебе боевой дракар, – сказала мать и улыбнулась.
Эйрик начал ходить со своим отцом в походы. Однажды на селение, где правил Трор Жестокий, напал конунг Кнут Сокрушитель Скальдов. Люди Трора вышли кормить воронов в меньшинстве, и каждый из них пал.
– Я тоже пойду убивать свеев, – сказал Эйрик матери, не пускавшей его за порог дома.
– Ты отомстишь за нас, – сказала Ингигерд, – но твое время еще не пришло.
Чтобы не тратить слова, она взяла кувшин и разбила его о голову непокорного сына. Эйрик очнулся в лодке, плывшей в сторону берегов Хольголанда.
На острове Эйрик примкнул к отряду морского конунга Тьяльве-Медведя. Удача любила Тьяльве, и в походах его люди брали много рабов и добра.
Однажды, когда Тьяльве грабил деревню лесных людей, конунгу приглянулась юная жена убитого им кузнеца. Новые рабы сказали, что ее отцом был альв.
– Я стану женой лишь того, кто сможет подковать коня моего мужа, – сказала она.
– Негоже рабыне говорить, что делать ее хозяину, – сказал Тьяльве-Медведь, берясь за секиру, – я возьму тебя силой.
– Тогда ты возляжешь не с женщиной-альвом, а с холодной колодой, – сказала она.
Тьяльве рассмеялся и велел привести коня к кузнице. Когда он наклонился с подковой, женщина вонзила заколку в глаз жеребцу. Конь взбрыкнул и ударил Тьяльве двумя ногами в лицо. Тьяльве умер.
Эйрик вышел вперед, поднял с пола оружие Медведя и сказал:
– Кто хоть пальцем тронет эту женщину, лишится руки.
Ни один из воинов не стал с ним спорить. А скальд Хабар Добрые Усы сказал вису, где назвал Эйрика, в одиночку вышедшего против дружины, Гармом-Секирой.
Так Эйрик взял жену и стал морским конунгом.
Воины любили его за храбрость, жестокость и щедрость. Дракар Гарма-Секиры, как вскоре стали называть его люди, ни разу не вставал на мель и всегда чуял ветер. Говорили, что это из-за того, что его жена умела колдовать.
Гарм грабил данов, свеев, ходил на Гардарики, но нигде ему так и не встретились отряды Кнута Сокрушителя Скальдов. Однажды он напал на монастырь, где молились богу Христу, а другим богам не молились.
Монахи защищались храбро и убили несколько его воинов. Когда монастырь был захвачен, разгневанный Гарм распорядился всех уцелевших подвесить за ребра на крюки. Пленные громко просили пощады, молчал лишь один старик. Он шевелил губами и смотрел в небо.
– Слышал я, когда Тор вызвал Христа на битву, Христос уклонился от боя, как женовидный муж, – сказал ему Гарм.
– Господи, прости им грехи их, ибо сами не ведают, что творят, – сказал старик.
– Если ты отречешься от своего бога, я избавлю тебя от мучений, – сказал Гарм.
Старик молчал. Гарм отрубил ему ухо и нос, но старик продолжал молчать.
– Сделать ему кровавого орла, – сказал конунг воинам, – а твою сутану, старик, я заберу, чтобы чистить ею ноги своих богов.
– Ты слишком любишь причинять боль, – сказал монах перед смертью, – поэтому отныне чужая боль станет твоей мУкой.
Гарм рассмеялся в ответ и, не дожидаясь, когда крюки вырвут пленнику ребра, рассек грудь старику. Монах умер.
В ту же ночь Гарм почувствовал себя плохо. Рядом с сердцем появилась большая рана, похожая на ту, что он оставил на груди монаха. Утром рана загноилась, и ни одна припарка не могла избавить Гарма от жгучей боли.
Ночью после следующего боя на его теле появились новые гноящиеся язвы. Он узнал в них следы своей секиры, оставленные на телах убитых врагов.
Незаживающие язвы гнили не давали ему спать. Гарм отправился за советом в страну низкорослых колдунов.
– Я больше не могу драться, – сказал он, входя в хижину к молодой ведьме. – Боль, которую я несу, возвращается ко мне большей болью.
Ведьма бросила в костер когти филина и долго говорила с огнем.
– На тебя наложено проклятье, – сказала она, – но это сделано слугой сильного бога. Я не могу снять чары.
Гарм в ярости поднял секиру, чтобы разрубить колдунью пополам, но тотчас опустил оружие.
Он оставил дружину и вернулся к жене, которая жила на небольшом безымянном острове. Проведя с нею ночь, Гарм поднялся пораньше. Он пошел к высокому обрыву и остановился у края, глядя на волны.
– Зачем ты хочешь убить себя? – сказала жена, которая шла за ним.
– Потому что жить больнее, чем умирать, – сказал он.
– Каждый день я буду мыть твои раны чистой водой. Каждую ночь я буду ласкать тебя так, что ты забудешь о боли, – сказала жена.
Эйрик посмотрел на нее.
– Пойдем домой, – сказала она и взяла его за руку.
Вскоре у них родился сын. Его назвали Эгилем. Вечная боль научила Эйрика видеть души людей и трав. Он уходил в лес собирать растения для лекарственных зелий, но так и не смог успокоить свои кричащие язвы.
Когда к острову причалил дракар с ранеными, он излечил их всех.
Весть о чудесном лекаре быстро разошлась по морю и суше. К нему плыли раненые, больные и прокаженные. Спустя год бывшего морского конунга окрестил странствующий старый монах, и Эйрик учился разговаривать с новым богом через молитву.
Как-то осенью, возвращаясь из леса с вязанкой хвороста, Эйрик увидел большой дракар и столб густого дыма над своим жилищем.
– Неужели этот сгорбленный трэль и есть тот самый Гарм-Секира, покрывший себя славой на трех морях? – сказал ему Кнут Сокрушитель Скальдов.
В одной руке конунг держал отрубленную голову его жены, а в другой – сына.
– Прости их, господь, – сказал Эйрик.
Он не сопротивлялся, когда его связали и подняли на дракар.
– У тебя одна ночь, чтобы написать драпу на выкуп своей головы. И если она мне понравится, смерть твоя будет легкой, – сказал Кнут.
Эйрика кинули в трюм, а следом бросили голову жены.
– Пусть она нашепчет тебе верные слова, – сказал конунг, и его воины много смеялись.
Наутро Эйрика вывели на палубу.
– Я слушаю тебя, Гарм-Вязанка Хвороста, – сказал Кнут.
Гарм сказал Вису:
– Когда я отправлял в ад конунга Кнута и его людей, разрывая их голыми руками, сердце мое пело, будто рядом была любимая.
Кнут и воины замерли на месте от его дерзости. В это время Гарм порвал веревки и разгрыз зубами горло своему стражнику.
Еще двоих он выбросил за борт, а когда Кнут попытался взмахнуть мечом, Гарм перехватил клинок и сломал пальцами сталь. Вторую руку он воткнул конунгу живот и вытянул кишки. Кнут умер.
Остальные воины попытались спастись, но немногие остались живы. Гарм приковал новых рабов к уключинам и поставил парус. В Хольголанде на добро Кнута викинг нанял большой отряд.
Он вновь отправился в поход. Крестил людей севера мечом, оставляя после себя смерть и огонь. Он стоял на носу дракара, накинув на голову капюшон старой монашеской сутаны, подставляя ветру обезображенное язвами тело, с ног до головы затянутое черной тканью.
Те, кто выжили после встречи с проповедником, видели только его глаза. Они называли его Гарм-Секира, пес Христа.
Александр Кудрявцев
Извините, комментарии закрыты.