МАТВЕИХА

На Азове,

                в селе Семибалки,

в хате с крышей из камыша

жил я лето

                 у древней бабки —

в чем держалась только душа.

 

Всей родни старуха лишилась

и осталась,

            как перст,

                               одна.

Но покоем

            не дорожила —

в вечных хлопотах дотемна.

 

Сняли бабку

                     со всех учетов

в чуть неполную сотню лет.

Ни у бога

                  и ни у черта

к ней, должно быть,

                    претензий нет.

 

Все земное,

                     даже милиция,

потеряло над бабкой власть.

Для чего старухе молиться,

за кого ей

                     поклоны класть?

В хате нет ни икон,

                             ни огарочка,

мирозданье

                     в щелях сквозит,

да газетный портрет Гагарина

в боковушке ее висит.

 

Но за тоненькой переборкой,

нагорбатясь

                   за день-деньской,

как заступница,

                          перед богом

молит бабка

                      за род людской.

 

Бабка с богом ведет беседы

обо всем поросшем быльем,

будто бог

                    был ее соседом,

одногодком ее,

                                бобылем.

 

По своим непонятным святцам

бабка

                   молится на заре

не за брата

                     и не за свата,

а за всех людей на земле.

 

Вот уеду,

               может, замолвишь

слово доброе и обо мне?..

Ты ж не веришь в него,

                               соколик,

  а без веры в том проку нет..

.

Не перечу я ей,

                        но отвечу,

я Матвеихе не солгу:

В бога-господа

                         я не верю,

в твоего —

                    поверить могу.

Я не знаю,

              чем кончу песню,

быть в раю мне

                          или в аду,

только счастлив буду я,

                                 если

в святцы бабкины

                            попаду.

Г. Куренёв.

Извините, комментарии закрыты.