ПОПАДАЮТ ЛИ В АД КИТЫ-САМОУБИЙЦЫ?
– Интересно, попадают ли в ад киты-самоубийцы? – сказал я ее спине, неловко присев на подоконник окна в вечную полночь.
Она обернулась, подошла поближе и ласково провела по моей щеке холодным пальцем.
– У тебя необыкновенно обыкновенное лицо, рыцарь. Партию?
За моим журнальным столиком появилась доска в черно-белую клетку.
– Повторяешься. Я это уже видел. У какого-то продвинутого режиссера, – сказал я, стараясь не смотреть в эти пустые глазницы под низко надвинутым капюшоном. – Ты в них всегда выигрываешь.
– Извини, проклятые архетипы…
Шахматная доска исчезла.
– Домино? Карты? Прятки? Футбол? Во что ты предпочитаешь мне проиграть в данное время суток?
– В города, – сказал я, посмотрев на карту мира над моей кроватью.
– Да будет так, – молвила она и пафосно расправила складки своего плаща, – начинай, ибо последнее слово, как всегда, останется за мной.
– Тюмень, – сказал я, неловко перебрасывая ноги за подоконник окна в вечную полночь – с тебя город на мягкий знак.
– Да будет так, – молвила она, но после задумалась.
В это время что-то ухнуло и заворочалось в шкафу у стены.
– Как сюда попал этот шкаф? – спросил я ее и неловко ступил на карниз под окном в вечную полночь. – Этот шкаф? Как он сюда попал?
– Это я. Это я его нечаянно выдумала, – сказала она. – Это шкаф – там трахаются скелеты твоей юности.
– Мне наплевать, – сказал я, – если бы ты знала, КАК мне на это наплевать, ты бы поняла, насколько на это СТОИТ наплевать.
Я стоял на карнизе под окном в вечную полночь и смотрел на освещенную внизу площадь. С высоты моего восемнадцатого этажа она была крошечной.
– Может быть, все же в домино? – неуверенно спросила моя гостья, в сотый раз обшаривая костяным пальцем карту мира над моей кроватью.
– А еще самоубийством иногда кончают стаи леммингов. Стада антилоп. Опять же – дельфины, – сказал я, – Интересно, они попадают в одно и то же пекло – или там есть отдельные вольеры…
– Я настаиваю на домино… – брюзжала она.
Я вздохнул. Моя грязная догадка, кажется, подтверждалась.
– Отбрось капюшон. Дай мне увидеть твое лицо, – попросил я ее.
– Зачем?
– За шкафом. Отбрось капюшон – и мы сыграем в домино.
Рядом с грохочущим изнутри шкафом послышался хрустальный звон, и замерцало.
Воссиявший воздух явил белый венчик из роз, под которым заструилось чье-то трудно уловимое лицо.
– Как сюда попал этот бог? – спросила она и чуть попятилась.
– Это я. Это я его случайно выдумал, – сказал я.
– Вопросы есть? – сонно спросили из мерцания.
– Существует ли ад для китов-самоубийц? – сказал я в пустоту, неловко делая шаг по карнизу над вечной полночью.
В это время она оказалась совсем близко. Костяные пальцы отбросили капюшон, и ее лицо залил тусклый свет окон соседнего дома.
Я так и знал.
Я давно догадывался.
Что у смерти – лицо Петросяна.
Александр Кудрявцев
