МИША
В дистанцию пути Миша Федоров пришел после окончания железнодорожного техникума. Высокий, отощавший за время учебы парень не вызвал в конторе особого интереса. По отработанной схеме выпускника отправили к мастеру Молчанову рабочим третьего разряда. У Молчанова бойкий участок: поезда шныряют один за другим. На следующий день я увидел Мишу. Он стоял в горловине станции и испуганно крутил головой.
— Привыкаешь? — спросил я.
— Разве здесь привыкнешь? — ответил молодой специалист. —Такое движение, что и работать некогда.
Так говорили все, приходившие в бригаду Молчанова. А потом входили в курс дела и становились замечательными специалистами. Через месяц Федоров спокойно ориентировался в поездной обстановке, а через два гола сдал на четвертый, самый высокий разряд.
Однажды из-за повреждения системы сигнализации начался сбой в графике движения поездов. Дежурила группа под руководством Федорова. Ребята быстро выяснили причину и ликвидировали неисправность. Такая оперативность и профессионализм не остались незамеченными. Через неделю Федорова назначили мастером.
Мастер у путейцев — самая гадкая должность. Он всегда под прессом: сверху давит своими зачастую невыполнимыми командами начальство, снизу реальная, но по-русски пассивная рабочая масса. Люди, которые хотят выпить, покушать, погулять и совсем не желающие работать. Их нежелание работать вполне объяснимо. Путейский труд физически тяжелый, а умственно абсолютно нетворческий. Мастеру приходится жить в реальном мире, а выполнять нереальные руководящие указания. Если же на участке произойдет крушение, то первый кандидат на скамью подсудимых — дорожный путейский мастер. Федоров сумел за короткое время завоевать авторитет у руководства и получить признание у рабочих. Были у него еще существенные достоинства: он не стеснялся спрашивать и всем интересовался.
Поселился Миша в общежитии дистанции пути. Считалось оно дистанционным, но жили в нем работники всех отраслей железнодорожного транспорта. Были даже врачи из железнодорожной больницы.
В одну из них, врача-стоматолога по имени Анжела, и влюбился парень.
Девушка была действительно хороша. Высокая, стройная, с длинными ногами и припухлыми губами, Анжела была «Мисс общежитие». Но врачиха знала себе цену и всех жильцов отвергала сходу.
Мишу она не отвергла, в они стали вместе ходить в кино, а в воскресенье на дискотеку. Ребята от Анжелы отстали, понимая, что появился избранник.
Наступила снежная зима, в такую погоду больше всего достается путейцам. Федоров пропадал на своем участке день и ночь. Встречи с девушкой стали редкими. Однако Новый год они договорились встречать вместе Компания подобралась неплохая: руководители цехов с женами, начальники отделов, инженеры. В кафе было шумно и весело. Когда закончились праздничные тосты, все поднялись танцевать. В это время в помещение вбежал парень в желтом сигнальном жилете.
— Федоров здесь? — спросил он торопливо.
Миша танцевал с Анжелой.
— У нас на участке повреждение, — доложил рабочий, — Начальство приказало найти мастера и выехать на аварию.
Анжела стала громко возмущаться, но Миша одернул ее: «Так надо». Он оставил ее одну в компании, забежал в общежитие, оделся потеплее и на «летучке» выехал на место.
Повреждение они нашли сразу. От мороза в стыке порвало болты и смяло втулки в изостыке. Федоров отправил водителя за инструментом, а сам остался на месте повреждения. Поезда проходили по участку с уменьшенной скоростью. В освещенных окнах пассажиры поднимали стаканы.
Миша был один.
В лесу от мороза потрескивали деревья. Было холодно. Повреждение устранили только к шести часам утра. Вернулся он в общежитие рано утром и постучался в комнату Анжелы. Никто не ответил. Он долго не мог уснуть, мучаясь страшным предчувствием.
Анжела не вернулась к вечеру. На следующий день он узнал, что она из кафе ушла с холостым инженером Фроловым из техотдела к нему в однокомнатную квартиру и осталась там. Осталась навсегда. Парень долго приходил в себя. На работе не напоминали о врачихе.
Наступила весна. Кончилась снегоборьба, а с ней и относительное затишье в путейской работе. В апреле начался капитальный ремонт пути. Делали по полторы нормы. Было приятно смотреть, как вместо гнилых шпал и изношенных рельсов укладывались новенькие железобетонные шпалы и еще незамазученные рельсы. При капитальном ремонте у мастера всегда уйма забот. Надо успевать следить за правильностью работ, необходимо со своей бригадой устранять мелкие недоработки, как говорят, отшлифовывать участок.
За апрель отремонтировали основные объемы, в мае приступили к замене примыкающих стрелочных переводов. Цвели сады. На смену белоснежным вишням нарядились в бело-розовые одежды яблони.
При замене одного из стрелочных переводов произошла трагедия. Каретка укладочного крана на всей скорости ударила в висок бригадира Семина. Бригадир скончался на месте. Наехали комиссии, стали искать причину трагедии и виновника. Виновным признали руководителя работ дорожного мастера Федорова. Сняли с должности, перевели рабочим низкого разряда.
Федоров с ломом и лопатой отработал два месяца, а потом попросил отпуск.
Парень к тому времени от переживаний высох, брюки висели как на колу. Начальство пожалело бывшего мастера и подписало отпуск. Вернулся Федоров день в день. Пришел в отдел кадров и положил на стол вызов из семинарии. Кадровик ахнул и побежал к начальнику.
Предприятие имело звание коммунистического труда, и вырастить в коллективе попа считалось большим позором. Начальник дистанции набрал номер военкома: «Николай Фомич, выручай!»
На следующий день Федоров получил повестку, а через день уже чистил на кухне картошку. Вокруг слонялись без дела в выцветших гимнастерках «партизаны».
Служба была несложной. Политзанятия, стрельба и поиски самогонки. Федорова продержали до октябрьских праздников.
Он вернулся в дистанцию пути, когда выпал первый коварный снег.
— Хватит дурить, — сказали в отделе кадров. — принимай свое прежнее место.
Но от должности дорожного мастера парень категорически отказался.
— Чудак, — удивились кадровики. — Тебе не надоело работать ломом?
— Надоело.
Ему дали третий разряд, и Миша затерялся в серой рабочей массе. Миша в этой массе не спился и не отупел.
Он дождался следующего срока поступления в семинарию, взял больничный. За две недели сдал вступительные экзамены и снова принес.
В отделе кадров сказали:
— Ты нарушил больничный режим. Мы ставим тебе прогул и увольняем по статье.
— Ставьте, увольняйте, — ответил Федоров. — Я вам дарю свою трудовую книжку.
И хлопнул дверью.
В Загорске он получил форму семинариста и приступил к занятиям.
Занятия были трудными. Подготовка в семинарии была всесторонней. Изучали по программе института, основным предметом было богословие.
На молитву ходили смиренно, один за другим. Вечернюю читали по очереди.
Однажды, когда семинаристы вышли и стали полукругом лицом к алтарю, из толпы, скопившейся в церкви, негромко окликнули: «Миша!».
Голос был женский, знакомый.
Миша съежился.
— Миша, — услышал он возле уха.
Он повернулся голову и увидел Анжелу. Она еще больше похорошела.
— Здравствуй, — сказала женщина, и с сочувствием: — Как живешь?
— Слава Богу, хорошо, — ответил семинарист.
Помолчали.
— Я к тебе приехала. Где с тобой можно поговорить?
И оглянулась.
Семинаристы молились, искоса поглядывая на красивую женщину.
— О чем?
— О серьезном, очень серьезном.
— Прости, Анжела, но самое теперь серьезное у меня — служение Богу.
Вечерняя закончилась. Семинаристы гуськом ушли вглубь. За пренебрежение к вечерней службе Миша получил нагоняй. Три дня ему пришлось читать самому, и все эти дни он ощущал на себе взгляд Анжелы.
Поговорить им так и не удалось.
Семинаристы — народ молодой. Интересы у них те же: выпить, покурить и поглазеть на девушек. Делали это втихаря, боясь преподавателей. Федоров за время учения не пил и не курил.
После окончания семинарии ему дали имя отец Александр и направили в приход в Семеновском районе.
Он приехал в маленький городок, где каждый знал друг друга в лицо, где семейственность связывала всех.
Начинались гайдаровские реформы, на улицах вырастали ларьки, киоски, просто столики. Цены ползли вверх, появилась неустойчивость.
Народ потянулся к Богу.
Количество прихожан увеличивалось с каждым днем. В церковь пошла молодежь. Стали приводить детей. Люди с горестью и печалью, с просьбами и смирением шли к Богу. Отец Александр едва успевал крестить, венчать и отпевать. Однажды вечером к нему, озираясь, зашел сын погибшего бригадира Фролова.
— Дядя Миша, — попросил он. — Не оставите ли мой чемодан. Отца нет, приходится торговать. И сказал, что за чемоданом придут. Михаил оставил небольшой чемоданчик прямо в затворе церкви. Наутро пришли незнакомые крепкие парни и забрали багаж. Так продолжалось несколько раз. А потом нагрянули из милиции и арестовали отца Александра. На допросе он узнал, что в чемодане перевозили с Украины наркотики. Выпустили отца Александра через три дня, предупредив, чтобы в следующий раз не был таким наивными, с условием дальнейшего сотрудничества. Он вернулся в церковь с облегчением. Долго молился Богу.
А потом опять началась напряженная, полная участия жизнь. Полгода он жил в душевном спокойствии. Приход вырастал, росли и поступления.
Пришли крепкие парни и предложили платить за охрану церкви. Отец Александр отказался от услуг, но тогда парни заявили, что сожгут церковь и отобьют печенки. Тогда священник согласился. Когда они ушли, отец Александр написал прошение об уходе, и по рекомендации архиепископа уехал в Мюнхен.
Мюнхен встретил Михаила разнообразием улыбок и теплой приветливостью.
Был вечер.
Отец Александр на такси добрался до православного прихода. Возле прихода стояло несколько полицейских машин и «мерседес». Он подошел ближе, и ему все объяснили.
После того как тело отца Тимофея забрали в морг, Александр стал разбирать бумаги и нашел завещание с просьбой похоронить священника на родине.
Через два дня Миша привез гроб в Россию.
Разрешение на похороны на городском кладбище он не выхлопотал, ему показали на немецкое кладбище. Там Миша и похоронил отца Тимофея.
Александр Стальмахов (А. Стэлла)
Извините, комментарии закрыты.